Эни Китинг - Тридцать ночей (ЛП)

— Хочешь услышать небольшую историю? — прошептал он.

Я кивнула.

— У тебя есть день рождение, о котором ты не знаешь, — его шепот был практически улыбкой. Я попыталась поднять голову, чтобы посмотреть на него, но он удержал её в изгибе своей шеи: — Тринадцатое апреля, в ночь после битвы в Багдаде. Десять минут после полуночи. В песчаном окопе. Я был весь покрыт грязью, и пытался немного поспать, но образы в моей голове... ну, ты понимаешь. Там же, рядом со мной, был и Маршалл, он сидел с зажатым во рту фонариком, строча письмо Жасмин, на его лице сияла дебильная улыбка. Я был взбешён. Какого хрена он делает? Из-за него, с этим долбаным фонариком, нас перебьют. Но затем я осознал, что это была ревность. Маршалл собирался пройти через Ирак, благодаря этому. У него было нечто, ради чего стоит жить, и ради чего стоит умереть. У него была Жасмин. У меня же не было. Никогда и не хотелось. Но я сделал это той ночью. Я хотел, чтобы кто-то там, дома, ждал мои письма. Вот тогда и зародилась фантазия о тебе. В моей голове ты была прекрасна, но в реальной жизни ты гораздо лучше. И ты составляла мне компанию все те ночи. Ну, так, что же ICE может с этим поделать?

Отнять тебя у меня.

Я подняла на него взгляд, слёзы, стекая, капали с моих щёк и исчезали в его темно-сером пиджаке.

— Ни черта, ни шиша, — прогнусавила я.

— Ни черта, ни шиша, — он улыбнулся и вновь притянул меня к своей шее.

Я сосредоточила всё своё восприятие на его запахе до тех пор, пока Бенсон не остановил машину у обочины тротуара и не вышел из машины, вероятно, желая предоставить нам немного времени наедине. Или дать возможность совершить побег.

Айден обхватил руками, подобно наручникам, мои запястья.

— Что ты будешь помнить, когда войдёшь туда?

— То, что ты любишь меня.

— Правильно.

— А так же и то, что я тебя тоже люблю.

Его хватка на моих запястьях ослабла.

— Не надо, Элиза.

— Почему нет?

— Ты знаешь почему.

— Ты считаешь, что не заслуживаешь слышать это, не так ли?

Он нежно положил руку поверх моего рта.

— Не сейчас, — сказал он, и прежде чем я смогла начать протестовать, он открыл дверь; держа за талию, он приподнял меня, и мы вместе выбрались из машины в очередное моросящее утро.

Широкие шаги Айдена набирали скорость, как только мы шагнули через автоматические стеклянные двери в здание юридической компании "Норман Ривз", и направились в сторону приватного лифта, расположенного в углу фойе. Мы не опаздывали, но движение даровало нам обоим чувство удовлетворения — тело совершало нечто, даже если сердце не могло этого делать.

Я наблюдала за отражением Айдена в отполированной двери лифта. На нём был надет тёмно-серый, в тонкую полоску костюм и синевато-серый галстук, который хорошо гармонировал с его глазами. Его снайперское сосредоточение соответствовало его решительности, которую он источал в прошлый раз, когда мы посещали этот офис.

Чем всё закончится на этот раз?

Как только мы шагнули в приемную на двадцать шестом этаже, всё та же, похожая на Адриану Лиму, секретарша вскочила на ноги. На секунду, я подумала, что мои покрасневшие, воспаленные глаза напугали её, но её румянец и до безумия глупый разговор, который она попыталась завязать с Айденом, подсказали мне, что она попросту и не заметила моего присутствия. Она впустую расточала хлопанье своих ресниц.

— Мы знаем, куда направляемся, мисс Паттерсон, — Айден поднял руку, останавливая её попытки сопроводить нас, и демонстративно зашагал в сторону конференц-зала, расположенного за стенами из непрозрачного стекла.

Боб расхаживал у окна, вертя в руках свою ручку. Сразу же как мы вошли в зал, его взгляд незамедлительно порхнул на наши соединённый руки, и он улыбнулся.

— Варианты! — выпалил Айден, без какой-либо преамбулы.

Я опустилась в ближайшее кресло, которое смогла найти. Он занял место справа от меня, всё так же сжимая мою руку.

— Прежде чем мы перейдём к этому вопросу, у нас есть новости, — Боб резко сел в кресло, по другую сторону отделанного под мрамор стола, расположившись прямо перед нами. — Буквально десять минут назад нам позвонил наш контакт из Департамента Юстиции. Дела стали несколько сложнее. Они хотят опросить Элизу под присягой. Вероятно, до окончания её срока пребывания.

— Зачем? – прорычал Айден, а я ахнула в то же самое время.

— Ну, они очень заинтересовались в твоих сведениях о роде деятельности Фейна. Поскольку они видели твоё многократное появление на видеозаписях, они обоснованно предположили, что ты была свидетелем его дел.

— Да, но она ничего не знает о финансовых делах этого урода, — прошипел Айден. — Ей выплачивались копейки, причем не самим уродом лично. Она не могла даже находиться в этом грёбанном фойе. У этого скользкого типа уже есть криминальное прошлое, связанное с мошенничеством. Занимался жульничеством в колледже, обманывал свою бывшую жену с алиментами. А теперь он состряпал эту схему, пользуясь людьми, у которых нет прав вовсе.

Боб напустил на себя выражение лица того, кто на похоронах несёт гроб.

— Наверное, все приведённые аргументы могут оказаться правдой, но учитывая тот факт, что Элиза также была замечена и на его эскизах, полагаю, что она знает кое-что о Фейне и его живописи.

— О каких эскизах идёт речь? — прошептала я. — Я никогда не позировала Фейну для портрета.

Боб быстро пролистал большую стопу бумаг, находящуюся перед ним, и передал мне толстый конверт. Айден подался вперёд, дабы посмотреть, его горячее дыхание опаляло мою щёку. Трясущимися руками я вскрыла конверт, и мы оба ахнули. Эскизы были сделаны при подготовке к написанию картин Айдена. Я положила их на стол, лицевой сторон вниз, не в силах смотреть на то, как Хавьер изобразил мои глаза. Он придал им счастье, которое я могла обрести лишь на картинах.

Боб полностью развернул свой корпус, чтобы быть обращённым прямо ко мне.

— Я считаю, что настало время тебе рассказать мне правду, дорогая. Чтобы я смог тебе помочь. И помни — всё сказанное тобой будет адвокатской тайной, исключение составляет мистер Хейл. Всё что ты скажешь, останется при мне.

Я посмотрела на Айдена. Он кивнул без тени сомнения и наполнил мне стакан водой из изогнутого кувшина, стоявшего на столе.

— Я расскажу всё что знаю, но я не дам вам ни одного имени, — сказала я.

Боб кивнул, и я начала свой рассказ, каждый раз делая глоток воды, когда избегала упоминания имени Хавьера. В итоге, лицо Боба побледнело. У Айдена, в свою очередь, оно стало подобно закалённой стали.

— Моя дорогая, — выдохнул Боб и привёл в порядок стопу бумаг. — У тебя нет иного выбора, как рассказать всю правду Департаменту Юстиции. Если ты не будешь сотрудничать, отказ в выдаче грин-карты будет наименьшей из твоих проблем. Они могут вменить тебе вину в пособничестве и соучастии, или лжесвидетельство, или же препятствие свершению правосудия. За всё это грозит тюремный срок. А ты же не совершила ничего плохого. Зачем скрывать?