Франсетт Фел - Израненный (ЛП)

«Нет, но он знает о твоём существовании», — быстро комментирует мой разум.

В следующий раз… просто коснись меня.

Должна ли я? Смогу ли? Идея, чтобы прикоснуться к нему…

Отчетливый скрип за дверью моей спальни немедленно прерывает мои мечтания. Я сижу очень тихо, в то время как моё сердце бьётся так сильно, словно пустилось в пляс. Желчь поднимается по моему горлу, горячая и кислая, покрывая заднюю часть горла. Отвращение заставляет меня вытащить карандаш изо рта и прислонить его к предплечью. К одному из многочисленных, толстых, уродливых шрамом. Я медленно провожу металлическим наконечником вверх и вниз по руке, с каждым разом надавливая немного сильнее, потому что это позволяет избавиться от ощущения крошечных личинок, извивающихся под моей плотью. Мой взгляд устремляется к двери, из-под которой две чёрные тени от пары ног прерывают поток света, говоря о том, что там нет никого кроме Тима. Если бы это была Рейчел или Сара, они бы уже что-то сказали. Тим — Тим всегда ходит тихо. Призрак из плоти и крови бродит за моей дверью. Тихий, как весь остальной дом в это время ночи. Я начинаю сильнее вдавливать карандаш, когда он хватается за дверную ручку и поворачивает её. Заперто. Он пытается снова.

Поворот. Толчок. Толчок.

Поворот. Толчок. Толчок.

Поворот. Толчок. Толчок.

Я считаю до ста, пока он стоит там.

Уходи.

Уходи.

Уходи.

Он ждёт. Ждёт, что я открою дверь.

Поворот. Толчок. Толчок.

Поворот. Толчок. Толчок.

Поворот. Толчок. Толчок.

Ждёт, что я впущу его внутрь. Ждёт… ждёт свой маленький сладкий цветочек.

Желчь, скопившаяся в моём горле, выходит наружу. У меня всего несколько секунд, чтобы упасть на колени, прежде чем переваренные комочки пасты и мяса от гамбургера забрызгают весь деревянный пол. По ощущениям я рвусь целую вечность, пока не остаётся ничего кроме тошноты. Этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно, потому что я до сих пор чувствую себя грязной внутри. Я купаюсь в мерзкой, тягучей грязи. Я тону в ней.

Мне нужно освободиться от этого. Мне нужно…

Поднявшись на ноги и не обращая внимания на тот беспорядок, который устроила, я направляюсь к кровати. Сгорбившись, поднимаю и отталкиваю матрас, находя внизу двойную коробку. У меня только одно на уме. Словно у наркомана. Я жажду дозы. Я тянусь к своему спрятанному лезвию. Моей маленькой, блестящей нержавеющей стали, которая всегда приходит на помощь. Нет, не запястье. Слишком очевидно. Слишком заметно. Рейчел проверяет там. На внутренней стороне моих бёдер, где есть другие многочисленные порезы, которые покрывают мою кожу, словно железнодорожные пути, я и делаю первый надрез. Это долго. Я начинаю с внутренней области паха, волоча лезвие вниз к колену.

Это очищение для меня.

Жжение от лезвия, когда оно рассекает кожу, настолько же привычно, как и сладкое освобождение, которое следует за всем этим. Ослепительно красная линия, словно прокладывает дорогу на карте, и я следую за ней, желая узнать, куда она меня приведёт. Смутно осознавая, что он ушёл, я позволяю трансу толкнуть меня дальше. Я режу, и режу, и режу, и режу. Переношу своё внутреннее горе на нечто физическое. На что-то, что могу контролировать. Шрамы, будут напоминать мне, что то, что я чувствую внутри — реально. Метки моих монстров. Я словно под заклинанием. Ничего не слышу. Витаю в облаках. Сердце медленно бьётся. Я крепко сжимаю пальцами лезвие, пока раны становятся всё больше.

Дорога, которая, в конце концов, приводит в тупик. Путешествие закончилось. Реальность приходит на смену трансу, разбивая защитный кокон и оставляя меня уязвимой перед миром, который слишком жёстко ощущается на моей коже. В тех местах, где красные линии украшают внутреннюю сторону моих бёдер, всё горит пламенем. Это выглядит ужасающе — кровавое месиво на моей светлой коже. Облегчении ушло, застыв под пульсирующей плотью и оставив после себя пустую оболочку. Я поднимаюсь на автомате, чтобы очистить себя. Включаю холодную воду и начинаю сильно тереть мочалкой бёдра, чтобы смыть свой позор. Ненависть к самой себе осязаема в розовой воде, заполняющей раковину, пока её полностью не засасывает в канализацию. Известный вкус отвращения заполняет мой рот: горький и мерзкий. Красно-белая зубная паста сменяется приятной мятой. Я выключаю свет на втором этаже в ванной, присоединенной к моей комнате, и следую к рвотной лужице под моим подоконником. Мой альбом валяется на полу, он покрыт брызгами красного соуса. Образ Мэддокса покрываю пятна. Я вырываю страницу из блокнота и разрываю её пополам, а затем выбрасываю в мусорную корзину. Я не обращаю внимания на символику.

Он не для меня. Я не для кого-либо. Я не могу хотеть чего-то большего, что у меня есть сейчас, потому что я слишком грязная. Я не хочу, чтобы кто-то прикасался ко мне, боясь оказаться в том же дерьме, что и я. Убрав весь беспорядок, я беру альбом и снова кладу его на подоконник. Забравшись в кровать, натягиваю одеяло на голову. И окружённая теплом, я проваливаюсь в сон.

Глава 7

Эйли

Утро понедельника подкралось медленно, словно туман. Собравшись, я спускаюсь вниз по лестнице. Каждый сделанный шаг отдаётся зудом, напоминая о том, что я сделала прошлой ночью. Никаких сожалений. Только тончайший намёк на удовлетворение. Я сделала то, что должна была сделать, и только мне с этим жить. Это тёмная сторона острых ощущений. Завтрак ждёт меня. Сара бормочет приветствие, но её глаза остаются приклеены к книге, которая лежит рядом с её тарелкой блинов. Рейчел до сих пор одета в свой халат. Напевая что-то нежное, она поворачивается в мою сторону:

— Доброе утро, дорогая.

Улыбка на её лице не имеет себе равных. Тим, наверное, уделил ей особое внимание. Я знаю, потому что это обычная рутина. Когда он достаточно пьян для того, чтобы маячить под моей дверью и убеждаться, что ему отказано в посещении, он переносит свои срывы на Рейчел. Иногда он бьёт её. Иногда, он делает что-то нормальное и показывает ей ту любовь, которая должна быть между мужем и женой. Запирание двери в мою спальню стало необходимостью, и он не был достаточно смел, чтобы сказать мне оставлять её открытой на ночь. Ни разу с тех пор, как я начала оставлять шрамы на своей плоти.

Сегодня утром он отсутствует. Вероятно, на работе, но мне на самом деле всё равно до тех пор, пока не придётся иметь дело с его присутствием.

— Тебя подбросить в школу?

Я качаю головой.

— Я доеду на велосипеде.

Она хмурится.

— Не знаю, почему ты настаиваешь продолжать ездить на этой штуке. У тебя ведь есть права. Твой отец и я найдём тебе автомобиль. Воспользуйся им, по крайней мере, хотя бы раз, он намного надёжнее, чем этот хрупкий велосипед. И только подумай, ты сможешь положить в него свои сумки, вместо того чтобы тащить их на спине и в этой корзине.