Франсетт Фел - Израненный (ЛП)

— Ты должен извиниться за то, что коснулся её своими мерзкими руками.

— Прости, мне очень жаль. Я никогда не сделаю этого снова. Я прошу прощения за то, что прикоснулся к тебе!

Знаю, что это не искренне. Знаю, что он делает это только потому, что находится под принуждением, но меня это не волнует. Я чувствую себя хорошо от лицезрения того, как этот идиот унижается, от звуков его извинений за то, что он нарушил моё личное пространство. За то, что положил на меня свои руки без моего грёбаного разрешения. Не раздумывая, без какого-либо колебания я подхожу к извращенцу, замахиваюсь ногой и бью его так сильно по яйцам, как только могу. Его глаза расширяются, и он сгибается от боли пополам. Когда Мэддокс отпускает его, и он падает на пол в позе эмбриона, нервно опуская руку между своих плотно сжатых бёдер, у меня нет никакой жалости к нему.

Всё, о чём я могу думать, это то, что он мог сделать то же самое с какой-нибудь другой девочкой, которой бы не так повезло, и за неё никто не вмешался и не помог. Я смотрю на него сверху вниз, и поднимаю ногу, чтобы снова ударить. Это словно дымка, которая обволакивает меня, когда я себя режу. Я забываю, где нахожусь. Больше ничего не существует. Я вижу, как идеально могу выплеснуть свои внутренние эмоции и превратить их в нечто физическое. Мой гнев выплескивается, пока я пинаю этого человека. Гнев ощущается так хорошо. Хоть раз в жизни мне дан маленький шанс ощутить себя сильной. Ощутить контроль над чем-то другим, кроме лезвия моей бритвы.

Чувствую, как руки скользят по моей талии, и как меня отрывают от земли на дюйм, прежде чем Мэддокс снова опускает меня, эффективно останавливая от причинения ещё большего вреда. Через мгновение он касается холодной ладонью левой стороны моего лица, наклоняя голову настолько низко, что пространства между нами хватает лишь для дыхания, дымка рассеивается.

Хрипло, он спрашивает:

— Хорошее ощущение, не правда ли?

Внезапно я понятия не имею, о чём именно он говорит, потому что то, как он смотрит на меня, как нежно и мягко ласкает большим пальцем уголок моего рта, дразня нижнюю губу, заставляет меня забыть обо всём на свете, и я безумно, словно под воздействием алкоголя, упиваюсь им.

— Что? — я глупа от похоти, этот пьянящий феромон просачивается в воздух, который мы делим.

— Злость? Когда отпускаешь её, — он наклоняет свою тёмную голову, останавливаясь в нескольких дюймах от моего наполовину открытого рта. Мои глаза мечутся между его тлеющим взглядом и безумно сладостным ртом, и мои губы дрожат от желания ощутить его вкус, небольшую часть того, что я могу представлять себе, находясь так близко к осуществлению этого. Я чувствую, как бьётся моё сердце, даже когда на мгновенье перестаю дышать. Я готова упасть в обморок от ожидания.

Поцелуй меня, Мэддокс. Пожалуйста… пожалуйста… прижми свой красивый рот к моему.

Я думаю, что он это сделает.

Я молюсь, чтобы он это сделал.

И чуть не умираю, когда он не делает этого. Но это эмоциональная смерть длится недолго. Всего через несколько секунд он пробуждает во мне тлеющие угольки плотских желаний. Его грешный рот скользит по моим губам, и когда горячее дыхание и влажные губы касаются моей щеки, меня бросает в дрожь. Я даже забываю о поцелуе, как о процессе. Это…. Это простая, дразнящаяся игра дыхания и плоти гораздо интимнее, чем если бы он просто поцеловал меня. Эротика, пропитанная сладостью и мукой.

— Ощущается… хорошо…? — резкий выдох срывает с моих уст, когда мои глаза распахиваются. Мэддокс опускает руки на обнажённую кожу моих бёдер, а затем скользит ими к местечку между юбкой и чулками. Он гладит кусочек голой кожи костяшками пальцев. Вверх и вниз. Вверх и вниз. Медленно, очень медленно двигаясь вверх, пока его рука не исчезает под юбкой. — Мне нравится, как ты чувствуешься, Эй… ли, — хриплый, очень сексуальный шёпот и гортанный выдох моего имени заставляют моё тело содрогнуться в конвульсии. Мне приходится поднять руки, чтобы ухватиться за его плечи, когда он нежно скользит вверх по изгибу моей правой ягодицы, и мои колени превращаются в желе.

— Мэддокс… — я с трудом узнаю свой собственный голос, пропитанный желанием. Настолько отчаянный от нужды. Сила тех эмоций, которые зыбью проходят через меня прямо сейчас, поражает. — Пожалуйста, я …

Внезапный оглушающий взрыв раздаётся где-то далеко, сотрясая всё здание и неустойчивое сооружение у нас под ногами. Подмостки, словно в знак протеста начинают раскачиваться из стороны в сторону. Мы видим огонь, прежде чем слышим крики. Языки оранжевого и голубовато-белого пламени достают до потолка, быстро распространяясь к выходу. Наступает хаос, когда толпа в панике направляется к ближайшему выходу. Каждый человек пытается протолкнуться наружу из одного входа, создавая эффект «бутылочного горлышка».

— Идём! — Мэддокс хватает меня за предплечье и переходит на быстрый бег, таща меня за собой. Мы мчимся по второму этажу в противоположном направлении от всех остальных.

— Подожди! — упрямлюсь я, заставляя его остановиться. — Моя подруга, Мэллори… она в уборной, — я оглядываюсь назад, и мои глаза расширяются от ужаса, когда я вижу, что весь танцпол охвачен пламенем. — О, Боже …

— Мы должны уходить!

— Но…

— Сейчас же! — он грубо тянет меня за руку, заставляя меня споткнуться, но я восстанавливаю равновесие, удерживая себя от падения, и увеличиваю шаги, чтобы не отставать от него.

Огромные, чёрные клубы дыма сгущаются вокруг нас, преграждая нам путь. Но Мэддокс продолжает мчаться, быстро перебирая ногами и не сбиваясь с темпа. Его хватка становится сильней, когда он тянет меня за собой. Воздух душный. Здесь очень жарко, и каждый вздох обжигает мои ноздри вредным дымом, от которого на глаза наворачиваются слёзы. Такое чувство, что мы бежим вечность, и когда я уже думаю, что не смогу сделать больше ни шага, мы резко останавливаемся. Он отпускает мою руку и делает шаг вперёд, дёргая ручку двери перед нами. Ничего не происходит.

— Блядь! Её заклинило! — он убирает руку руку. — Отойди, — предупреждает он, после чего поднимает ногу и делает ею мощный удар. За ним следуют ещё три удара такой же силы, прежде чем дверь наконец-то открывается.

Когда мы выходим на улицу, я жадно глотаю воздух открытым ртом. Такое чувство, словно я горю в агонии, которая быстро несётся вниз по моему пересохшему горлу. Приступ кашля заставляет меня согнуться пополам и положить обе руки себе на колени, чтобы нормально перевести дыхание.

— Копы скоро будут здесь.

Я выпрямляюсь, чтобы посмотреть на него сквозь слезящиеся глаза, не сомневаясь, что издалека уже доносятся звуки сирены. Смотрю в сторону, откуда идёт звук, и вижу красные, синие и белые сигнальные огни на фоне ночи. Я знаю, что это кажется невероятным, что он тоже должен быть здесь, учитывая, что между нами находилось три административных округа, но от мысли, что Тим может быть одним из офицеров в патрульной машине, у меня начинается паника.