Франсетт Фел - Израненный (ЛП)

Эйли… Чёрт побери. Эйли во многом похожа на мою маму. И я не хочу запятнать её, как кусок дерьма, которым был мой отец, запятнал мою маму. Она прекрасна. Такая доверчивая. Она излучает эмоции везде, куда ступает. Её выразительные глаза отражают всё, постоянно . И я вижу в них то, что не должен хотеть, но, как ни странно, в чём нуждаюсь. Например, вспышка её улыбки или странное чувство юмора не должно иметь для меня даже чёртову долю смысла, но имеет. Я не хочу проводить с ней время, но всё же страстно желаю этого. Именно в эти последние несколько дней мне не терпится увидеть её. Преследовать, если понадобится. Но это то, что я не могу себе позволить. Я не делаю подобного. Я никогда, блядь, никогда в жизни даже не думал о подобном дерьме. Я не такой тип парней. Я не гонюсь за женщинами. Чёрт побери, я не убиваюсь по ним. Не нуждаюсь в них. Но если я это делаю, то только потому, что моему члену нужна киска. Ясно и чертовски просто. Это должно быть ясно и чертовски просто с Эйли.

Но тогда, кого я нахуй обманываю? Я вижу её, когда просто закрываю глаза. Она стала моей первой, второй и последней мыслю. Я даже не знаю, как или когда это, чёрт побери, произошло. Но я не могу перестать думать о ней. Красивой, чувственной и такой чертовски невинной. Я разрываюсь между желанием трахнуть её, защитить и запереть где-то, словно какой-то помешанный психопат, и никогда не позволять ей выходить из моего поля зрения. И прямо сейчас, когда я держу в руке член, который твердеет только при одной мысли о её пухлом маленьком ротике и тугой киске, желание трахнуть её сильнее, чем когда-либо.

Я думаю о том кабинете рисования, представляя, какой горячей и готовой она была. Знаю, если бы не остановился, она позволила бы мне забраться на неё на том столе и развела бы для меня свои красивые загорелые ножки. Она бы молила об этом, и я бы дал ей именно то, что она хотела.

Я поглаживаю рукой член, используя немного мыла, и когда её имя срывается с моих уст, выскальзывая из самой глубокой, самой собственнической части, прихожу к разрядке, — молочно-белые струи покидают меня, осушая, но не совсем удовлетворяя. Это накопившееся разочарование смывается в сток. Но я всё ещё могу ощутить эту хватку на своём горле. Я едва дышу, и всё, что мне хочется прямо сейчас — чтобы она была здесь передо мной, и я мог утвердить на неё права. Но её здесь нет. А я — жалкий придурок, стою здесь один и чахну по ней. Что, блядь, она делает со мной?

— Чёрт побери! — кричу я, ударяя по рыхлой плитке на стене душа. С этим дерьмом нужно покончить.

В комнате я беру пару чистых джинсов, рубашку, и надеваю их. Пачка кисло-солёных чипсов, которые я оставил на своём туалетном столике вчера, сойдёт для нормального обеда. Сажусь за стол перед ноутбуком, подумывая заняться работой, чтобы отвлечься. Смонтажировать некоторое порно. Сделать свою белую задницу приятной для глаз. Но не проходит и трёх минут одного моего видео с шикарной блондинкой, как мои мысли снова возвращается к Эйли. Я хочу почувствовать её, попробовать её. Она не издаёт фальшивые звуки для аудитории, вместо этого, она стонет только для меня. Я хочу исследовать своим грязным ртом каждый её чёртов дюйм. Хочу видеть её лицо, когда заставлю кончить. Но глаза Эйди пугают меня до охерения. Они видят меня насквозь. Сквозь всё это дерьмо. И мне хочется утонуть в них настолько глубоко, чтобы забыть, что значит быть одиноким. Чёрт.

Я оказываюсь на ногах в мгновение ока. Смотрю вниз, и таким твёрдым членом, какой у меня сейчас, можно забивать гвозди в бревно. Чёрт побери, такое чувство, будто я никогда прежде не был в киске. Думая о ней, я за одну секунду становлюсь таким твёрдым, словно принял целый флакон Виагры. И здесь дело даже не в простом трахе. Мой член — не единственный орган, реагирующий на неё.

Я беспокоюсь о ней, и меня съедает любопытство, ударил ли её старик снова. Признаюсь, я ездил раз или два в её район. Первый раз — на следующий день после нашего с ней увлечения, после того, как я подвёз её к дому её подруги. Я приехал в субботу вечером и просидел в одном квартале от её дома целый час, прежде чем понял, каким маньяком являюсь, и поволок свой зад обратно домой.

Я думал, что это было простой случайностью. Поддавшись порыву, я снова проверил её в воскресенье ночью, думая, разобраться с тем, что чувствую, что бы это ни было. Но это чувство вернулось снова, и кричит рьяным желанием в центре моей груди — открытая рана, которая, кажется, становится только больше с каждой секундой, пока я нахожусь вдали от Эйли. Это никуда не исчезает. Я, блядь, вру сам себе. Прихожу в движение, даже прежде чем полностью осознаю свою следующую мысль. Ключи, часы, бумажник, куртка, носки и сапоги — я хватаю всё это и целенаправленно направляюсь к чёртовой двери, одеваясь на ходу. Вылетаю и спускаюсь вниз по лестнице в мгновение ока. Школьные занятия вот-вот закончатся. Надеюсь, я застану её прежде, чем она уйдёт.

Глава 20

Эйли

Я не вижу и не слышу от Мэддокса ничего в течение нескольких дней после произошедшего в классе искусств, и как бы прискорбно это не звучало, у меня нет возможности связаться с ним. Я не могу заявиться к нему домой снова. У меня больше нет велосипеда. Один или два раза я думала о том, чтобы попросить у Ноя его номер, но та крупица гордости, что у меня ещё осталась, удерживает меня от поведения отчаявшейся дурочки. Кроме того, в последний раз я видела их вместе с братом, когда Мэддокс ударил брата и Ной оказался на полу. Я пыталась быть там для него, но я не могу заставить его. Не могу заставить его доверять мне. Он не судит меня, поэтому я собираюсь сознательно приложить усилия, чтобы попытаться сделать то же самое. Не знаю, что имел в виду Ной, когда сказал то, что вызвало в Мэддоксе такую злость, но как известно, у каждого есть секреты. И они разбираются с ними своими способами. Это я понимаю. Я не в восторге от его исчезновения и скучаю по нему. Так что я буду ждать. Мои дни проходят в каком-то подвешенном состоянии, пока я жду, что он вновь вернётся в мою жизнь. Появится или на групповой терапии, или в школе, или даже в моём доме. Я стала той, кто нуждается в его близости. Вот и снова подошёл конец недели, и последний звонок оповещает об окончании уроков. У меня ещё занятия по гуманитарным наукам исследовательской группы наверху в библиотеке, так что я делаю небольшую остановку около своего шкафчика, чтобы оставить ненужные книги, которые заберу сегодня вечером домой. Рюкзак пустеет, так что нести его теперь гораздо легче.

Библиотека большая и считается одним из величайших достоинств школы Бригам. Под конец учебного дня здесь немного народу, но ученики всё ещё бродят вокруг. Обнаружив в глубине зала — за одним из массивных, прямоугольных дубовых столов — четырёх членов моей исследовательской группы по гуманитарным наукам, я спешу к ним. Алекс, Дэвид, Джен, Кори и я редко общаемся вне занятий, но в классе мы очень слаженно работаем вместе. Когда нам предстоит особо трудный тест, например, такой, какой один из наших преподавателей гуманитарных наук приготовил для нас на следующую неделю, мы объединяемся и помогаем друг другу там, где другие слабее.