Франсетт Фел - Израненный (ЛП)

Мэддокс встаёт некоторое время спустя и, шатаясь, идёт в мою сторону. Мне приходится моргнуть несколько раз, чтобы вывести себя из моего нахлынувшего вдохновения.

— Мне нужно идти, — подходя достаточно близко, он протягивает руку и хватает прядь моих волос. Как и прежде, он играет с ней, словно это настолько увлекательно, что поглощает всё его внимание. — Я должен уйти, — говорит он немного более твёрдо, и я не совсем уверена, он пытается убедить себя или меня. Глядя вверх, я нахожу поразительно чистые и полные эмоций глаза, смотрящие прямо сквозь меня. А затем он наклоняет голову вниз, перемещая рука на мою щёку. — Скажи мне уйти, — в его голосе слышится напряжённость, удушающее отчаянье. — Чёрт возьми, Эйли, скажи мне, чтобы я оставил тебя в покое.

Я качаю головой.

— Прости, — шепчу я, — но я не хочу, чтобы ты оставлял меня в покое.

Будто вес его эмоций становится слишком тяжёлым, он прислоняется своим лбом к моему и закрывает глаза.

— Я чертовски тебе не подхожу, — бубнит он и глубоко вздыхает. — Здесь нет ничего для тебя, кроме боли. Ты подбираешься ко мне слишком близко, и в конечном итоге я сделаю тебе больно.

Беря во внимание то, что я чувствую, и что это, возможно, мой последний шанс, я осторожно прикасаюсь к его лицу, и когда он не отступает назад, я позволяю себе пробежаться пальцам по его щеке, а затем по челюсти. Затем отстраняюсь на дюйм.

— Сделай, Мэддокс, — я знаю, что мой голос звучит слишком слабо, но я говорю это с уверенностью. Он знает, что я имею в виду. И я не жалею о сказанном. Я не откажусь от этого.

— Глупышка, — рычит он. А затем с голодом набрасывается на меня. Поглощает меня. Опускает свой красивый рот на мой и проталкивает язык между моих губ, разрушая меня для всех остальных. — Глупая наивная девочка, — отчитывает он между резкими вдохами, между страстными, требовательными поцелуями, которые отдаются жаром в моей сердцевине, заставляя меня полностью открыться. — Почему, чёрт побери, ты не можешь быть как все остальные? Почему ты не можешь иметь другое проклятое тело? Почему ты должна иметь значение?

Я закрываю глаза на секунду, осознавая то, что он просто спросил меня, прежде чем снова смотрю на него.

— Потому что я вижу тебя. Я вижу тебя, Мэддокс, более ясно, чем когда-либо видела что-либо или кого-либо в своей жизни. И я знаю, что это пугает тебя, потому что ты тоже можешь видеть меня.

Чувствую, что огромный вес исчезает с моих плеч, и в этот раз сама начинаю целовать его. Мой поцелуй и близко не стоит с уровнем мастерства Мэддокса, но я облизываю его губы и застенчиво касаюсь его языка своим. Его ответный стон побуждает меня к большему. Но он не позволяет мне слишком долго всё держать под контролем, и я задыхаюсь в его рот, когда он с лёгкостью поднимает меня со стула. Шум падающих на пол моих принадлежностей для рисования теряется в тумане пьянящего желания. Обвиваю руками его шею и ногами талию, когда Мэддокс держит меня за попу, сжимая большими руками мои ягодицы через ткань джинсов. Поцелуй не прерывается, когда он подносит меня к столешнице и с лёгкостью сажает на неё. Отдалённо в своём затуманенном рассудке я слышу, как тюбики и банки с краской катятся и падают со столешницы. Они не имеют никакого значения.

Мэддокс отрывается от моего опухшего рта, запускает пальцы мне в волосы и запрокидывает мою голову назад, оставляя дорожку влажных поцелуев вдоль моей челюсти и вниз по шее. Это жадные поцелуи. Поцелуи, которые ощущаются так, словно он собирается проглотить меня. Я стону, когда он жёстко всасывает нежную кожу на моей шее. Резкая боль, смешанная со сладким удовольствием от его губ и языка, успокаивающих боль, заставляют меня жаждать большего. Он опускается вниз, стаскивая джемпер с моих плеч, и тот скользит вниз по моим рукам и лужицей обвивается вокруг моей талии и запястий.

Он берёт мою грудь через ткань моего лифчика и топа, и я с потрясённым очарованием наблюдаю, как он опускает свою тёмную голову, прикусывая сквозь тонкий материал сосок левой груди. Даже сквозь барьер одежды, я чувствую, как сжимаются его зубы, и хныканье вырывается из моего открытого рта, когда сладчайшая волна тепла растекается между моих бёдер, заставляя меня извиваться. Мэддокс снова находит мой рот, запускает руки в мои волосы и наклоняет голову так, как ему хочется, погружая свой язык глубже.

— Скажи мне остановиться, — командует он низким голосом и прижимается своим лбом к моему, тяжело дыша. — Скажи мне остановиться, Эйли, потому что клянусь, если ты этого не сделаешь, я стяну твои джинсы, разложу тебя на этом столе и скользну своим членом внутрь твоей тёплой киски.

Кто знал, что такие непристойные слова могут так возбуждать? Или это только потому, что они исходят из красивых уст этого парня? Захватывающий взрыв мурашек скользит по моей коже, когда я касаюсь пальцами его рта.

Нежно, он сжимает губы и целует мои пальцы, а затем переплетает их со своими.

— После я не смогу остановиться, — продолжает он. — Я собираюсь трахнуть тебя, Эйли. Собираюсь трахать тебя медленно, и трахать тебя жёстко. Собираюсь заставить тебя кричать так громко, что любой, кто остался в этом здании, прибежит посмотреть, как хорошо ты сможешь принять мой член.

Последние слова он шепчет в мою нежную кожу между шеей и ушком, посылая мурашки по моему телу. Жар пульсирует в моём животе и стекает вниз к впадинке между бёдер, затапливая сердцевину. Я пульсирую, задыхаюсь, и хочу большего от него, большего для него. Чтобы он не делал сейчас, но это тёмное очарование страсти служит доказательством того, что я именно там, где должна быть.

Хочу ли я останавливать его? Нет. Я не хочу. Но я не могу позволить делать ему со мной все эти вещи на этом столе, посредине класса искусств, несмотря на то, насколько я изнываю от желания. Со временем это долетит до Тима, и он будет жаждать крови. И моей, и Мэддокса. За себя я не очень-то беспокоюсь. Но я не могу вынести и мысли о том, что мои неосторожные действия причинят боль Мэддоксу.

Со вздохом, я подаюсь импульсу и запускаю руку в его густые волосы.

— Ты говоришь, что не подходишь мне, но ты всегда обо мне заботишься.

Он фыркает.

— Побочный эффект глупости, полагаю.

Я улыбаюсь и наклоняю его голову поближе, чтобы оставить нежный поцелуй в уголке его рта.

— Спасибо.

— За что?

— За каждый раз, когда ты был рядом. Теперь…

Он тяжело вздыхает.

— Я не могу тебе ничего обещать, Эйли.

— Хорошо, потому что я ничего и не жду. Давай не будем давать этому определение. Мы просто позволим всему идти своим чередом.

Мэддокс нежно осыпает меня ещё одним потоком поцелуев из своего богатого запаса сексуального мастерства. Я живу ради того, чтобы он раскрыл мои губы, живу ради того, чтобы он решительно погрузил свой язык в мой рот и мягко ласкал меня им. Он целует меня так, словно я лучшее, что он когда-либо пробовал, и ему больше не нужно ничего, кроме как наслаждаться моим вкусом.