Таррин Фишер - Вор (ЛП)

— Слишком много беспорядка, — сказала Лия. — А я сама не смогла его выдрессировать.

Я даже не стал ей говорить, что для успешной дрессировки необходимо больше, чем три дня. Вот так Тэдди исчез ещё до того, как мы успели выйти с ним на прогулку. Боже, пожалуйста, пусть ребенок не станет для Лии очередным щенком.

Я поднялся, отряхивая песок с джинсов. Пора ехать домой, к моей жене. Это жизнь, которую я выбрал, или кто-то выбрал её для меня. Я уже даже не знаю, где начинаются и заканчивается мои собственные решения.

Суббота. Я сказал Лие, что у меня есть срочные дела. И выехал пораньше, сделав остановку у винного магазина, чтобы купить бутылку виски, которая понадобится мне позже. Бросив бутылку в багажник, я двадцать минут ехал по направлению к дому матери. Мои родители жили в Форт-Лодердейл. Они купили дом еще в девяностых у бывшего игрока в гольф, чем моя мать постоянно хвасталась своим друзьям. Когда домом владел Роберт Норрокс...

Она открыла дверь прежде, чем я успел постучать.

— Что случилось? Что-то с ребенком?

Я состроил гримасу и покачал головой. Она изобразила облегчение. Интересно, кто научил её театрально демонстрировать каждую эмоцию, которую она испытывает. Мои бабушка и дедушка были довольно серьезными людьми. Когда я прошел мимо, её рука коснулась шеи, где пальцы рассеянно искали медальон, который она носила. Это была нервная привычки, которая всегда казалась мне привлекательной. Но не сегодня.

Я прошел в гостиную и сел, ожидая её.

— Что случилось, Калеб? Ты пугаешь меня.

— Мне нужно кое о чем с тобой поговорить, — снова попытался я. — Мне нужно кое о чем поговорить с моей матерью. Ты можешь это сделать и не быть...

— Стервозной? — предложила она.

Я кивнул.

— Мне стоит бояться?

Я встал и подошел к окну, глядя на её идеальные розы. У нее есть все оттенки розового и красного. Хаос из шипов и цвета. Не люблю розы. Они напоминают мне о женщинах в моей жизни: прекрасные и яркие, но прикосновение к ним ранит до крови.

— Сегодня Оливия выходит замуж. Мне нужно, чтобы ты отговорила меня от идеи пойти в церковь и остановить её.

Единственным признаком того, что она услышала меня, было едва заметное расширение белков вокруг её зрачков.

Она открыла рот и затем резко закрыла его.

— Я принимаю это, как твое благословение, — и направился прямо к двери. Но моя мать вскочила и преградила мне дорогу. У неё получалось довольно тихо передвигаться на каблуках.

— Калеб, милый... ничего хорошего из этого не выйдет. Ты и Оливия…

— Не произноси этого.

— Между вами все кончено, — продолжила она. — Это мой нестервозный вариант.

Я поморщился.

— Для меня ничего не закончено.

— Но, очевидно, что для неё — да. Она выходит замуж.

Она взяла моё лицо в свои ладони.

— Мне очень жаль, что тебе больно.

Я ничего не ответил. Она вздохнула и усадила меня на диван рядом с собой.

— Я собираюсь на время забыть о своей глубокой неприязни к этой девушке и сказать кое-что, что, возможно, окажется для тебя полезным.

Я слушал. Если она согласилась забыть о своей неприязни, должно быть, меня ждешь мозговыносящий совет.

— Три вещи, — начала она, поглаживая мою руку. — Во-первых, хорошо, что ты её любишь. Не прекращай. Если ты убьешь свои чувства к ней, то убьешь и всё остальное. А в этом нет ничего хорошего. Во-вторых, не жди её. У тебя есть своя жизнь, и скоро родится ребенок, — она грустно улыбнулась мне, пока я ожидал грандиозного финала. — И, наконец... дождись её.

Она рассмеялась, увидев растерянное выражение на моем лице.

— Жизнь не приспосабливается под нас — она нас разрушает. Любовь зла, но в этом есть и хорошее. Она держит нас в тонусе, дает почувствовать себя живыми. Если она нужна тебе, тогда жди. Но прямо сейчас она выходит замуж. Это её день, и не смей его портить.

Любовь зла .

Я любил мою мать, особенно, когда она не была стервой.

Я сбежал по ступеням к машине. Она смотрела на меня, теребя свой кулон. Возможно, она права. Я хотел, чтобы Оливия была счастлива. Чтобы у нее было то, чего она лишилась, будучи ребенком. Я не мог дать ей этого, потому что дарил это кое-кому другому.

Некоторое время я бесцельно катался по городу, пока не свернул на дорогу, ведущую к торговому центру. Флорида вся усеяна моллами и магазинами. В каждом есть кафе из сети фастфуда. Больше всего людей обычно собиралось в «МакДональдсе» или «Бургер Кинге». Я остановился у маникюрного салона. Там не было никого, кроме сотрудников. И они были разочарованы, когда внутрь вошел я, а не какая-нибудь женщина. Прислонившись к двери, я достал телефон. Снаружи было прохладно, недостаточно, чтобы надеть пиджак, но прохладно для Флориды. Мои пальцы зависли над клавиатурой.

Я люблю тебя

Удалить

Если ты бросишь его, я уйду от неё.

Удалить

Мы можем поговорить?

Удалить

Питер Пэн

Удалить

Я убрал телефон в карман. Ударил по дереву. И поехал домой с окровавленными костяшками. Любовь была чертовски зла.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Настоящее

На следующий день после того, как я ворвался в дом Лии, она получила судебный запрет. Если я приближусь к дочери, меня арестуют. В ту ночь меня уже почти заключили под стражу. Копы надели на меня наручники, но появился мой брат. Он несколько минут разговаривал с Лией, а потом вышел и снял наручники.

— Она не станет выдвигать обвинения, братишка, но заявление все равно напишет, и завтра попытается получить судебный запрет.

— Это была твоя идея?

Он ухмыльнулся. И больше мы не сказали друг другу ни слова. Я просто сел в свою машину и уехал. А Лия написала заявление. Она пожаловалась, что я выбил дверь, угрожал её жизни, разбудил Эстеллу посреди ночи и, к тому же, был пьян. При этом она продолжала утверждать, что я не отец Эстеллы. Интересно, она солгала Оливии, чтобы помучить меня? Не знаю, что творится в голове у этой женщины. Или что взбрело в голову мне много лет назад. В любом случае, Лия разбудила чудовище. Оливия посоветовала мне адвоката, который специализируется на запутанных семейных делах. Она лучшая в своем деле. Ее зовут Мойра Линда. Арйом — мне нравится. После того, как Мойра в течение десяти минут слушает мой рассказ, она поднимает руку, чтобы меня остановить. У нее есть татуировка на руке, между большим и указательным пальцами. Выглядит как четырехлистный клевер.

— Должно быть, вы разыгрываете меня, — говорит она. — Женщина узнает, что вы хотите развода и заявляет, что ребенок, которого вы воспитываете шесть месяцев, не ваш. И вы верите ей? Просто так?