Наталья Ш. - Судьба

— Ну, я пойду, наверное, поговорю с врачом, — говорит моя мать. Она все понимает. Целует меня в щеку и выходит из палаты.

— Не плачь, малышка. Иди ко мне, — зову ее. Лиза отталкивается от стены, медленно идет ко мне. Она похудела, бледная. Черт, до чего ты довел ее, Роберт. Лиза садится на край кровати. Дотрагивается до моей руки, слегка сжимает. Подносит вторую руку к моей щеке, гладит. Плачет, не сводя с меня глаз. Не выдерживаю, хватаю ее за плечи, притягиваю к себе. Боль вспыхивает новой обжигающей вспышкой, но мне все равно. Глубоко вдыхаю ее неповторимый запах, утыкаюсь носом в ее шею, дышу ей. Глажу по шелковистым волосам, закрываю глаза. Она лихорадочно целует мои щеки, скулы, подбородок. Мне хреново и хорошо одновременно. Глажу ее спину, пытаясь успокоить. Мое лицо уже мокрое от ее слез. Боже, до чего я ее довел.

— Маленькая моя. Милая, любимая девочка. Пожалуйста, не плачь, все хорошо. Со мной все хорошо, — шепчу в ее шею, нежно целую. Она вздрагивает от моих поцелуев. Моя чувствительная девочка.

— Роберт, — дрожащим голосом шепчет она. Поднимает голову, смотрит мне в глаза, долго смотрит. И я вижу в этом взгляде весь мой мир. Всю мою жизнь.

— Я … Я… — пытается что-то сказать, дрожит.

— Тсс. Не надо, ничего не говори. Прости меня, маленькая, — сжимаю ее руку.

— За что? За что ты просишь прощения? — не понимает она.

— За все. За твои слезы. За боль. За мой эгоизм. За то, что натворила с тобой Елена… — она останавливает меня, подносит свой пальчик к моим губам.

— Молчи. Не надо. Я… — останавливается, набирает воздуха. Я так люблю тебя! — наконец выдает она. — Я думала, что потеряю тебя. Ты вернул меня к жизни. Ты слышишь?! Я не могу без тебя больше. Не смей никогда меня оставлять! — мое сердце взрывается в бешеной эйфории, отбивая грудную клетку. Хочется кричать и вопить от дикой, раздирающей радости. Мне не показалось, она действительно меня любит. И, черт побери, стоило умереть, чтобы услышать эти слова от моей малышки. Я — все-таки гребанный эгоист. Я не смогу ее отпустить никогда. Она моя. МОЯ! Превозмогая боль, тяну ее на себя, целую ее соленые от слез губки.

— Я люблю тебя, моя маленькая девочка, — шепчу ей в губы. — Ты моя. Моя. И я никогда тебя не отпущу и не оставлю. Ты моя жизнь. — Она всхлипывает, целует меня в ответ. Наконец я могу говорить ей слова любви, не боясь ее реакции. И как бы парадоксально это не звучало, так хорошо как сейчас, я себя не чувствовал. Целую ее в макушку. Лиза утыкается мне в шею, глубоко вдыхает, немного подрагивает. Глажу ее волосы, перебираю их.

Мы лежим так уже где-то полчаса. Молчим. Слова не нужны. Все самое главное мы уже сказали друг другу. Слышу звук открывающейся двери. На пороге замирает моя мама, не решаясь зайти. Елизавета поднимается, оглядывается, на ее лице смущение.

— Мам, дай нам еще пять минут, — мама кивает и выходит.

— Слушай меня. Сейчас ты поедешь к моим родителям. И останешься там хотя бы до завтра. Ты отдыхаешь, высыпаешься, хорошо ешь. Там свежий воздух, — чувствую, что мои силы иссекают, их уже практически не осталось.

— Нет. Я не могу. Я уже была дома, отдыхала. Я хочу, остаться с тобой, — возражает она.

— Молчи и слушай меня. Ты делаешь так, как сказал! — Лиза долго смотрит на меня и, наконец, я вижу улыбку.

— Ты вернулся. Уже командуешь?

— Да. И ты делаешь так, как я сказал. Нечего сидеть здесь круглыми сутками. Приедешь завтра. А теперь иди и позови мою мать, — Лиза кивает, встает.

— Стой. Иди сюда. Наклонись, — она наклоняется к моему лицу. — Скажи это еще раз.

Что? — не понимает она.

— Скажи мне еще раз.

— Я люблю тебя, — склоняется ниже, нежно целует меня.

— Все. Теперь иди, — она опять улыбается. Встает, выходит из палаты. Я закрываю глаза, чувствую, что вот-вот снова отключусь. Сил вообще не осталось. Черт, и долго это все будет продолжаться? Ненавижу бессилие. Ненавижу зависеть от других. Слышу, как заходит моя мама.

— Роберт, — зовет меня. Открываю глаза, мама с волнением смотрит на меня.

— Мам, все хорошо. Отвези Елизавету к нам домой. Отдохните, накорми ее. Она похудела и бледная вся. Хватит возле меня крутиться.

— Но, — возражает мать. — Тебе нужна помощь.

— Вот только не надо. Здесь полно персонала и, судя по тому, что я лежу в одноместной далеко не стандартной палате, здесь все включено. Так что, езжайте домой и чтобы до завтра я вас здесь не видел, — мать тоже начинает улыбаться. Гладит меня по волосам.

— Хорошо, — говорит она, — я все понимаю. Не хочешь, чтобы тебя видели беспомощным.

— И это тоже, — мать еще что говорит, но я уже практически ее не слышу, просто киваю в ответ. Она уходит. И я опять отключаюсь, проваливаюсь в сон.

Потом вокруг меня разворачивается хаос. Врачи — один, второй. Бесконечные вопросы, осмотры. Засыпаю, просыпаюсь от очередных процедур, смен капельниц. Когда просыпаюсь, на улице уже ночь. В палате горит тусклый свет. Напротив меня сидит Дан, что-то пишет в планшете. Ощущаю ужасную сухость во рту. Невыносимо хочется пить.

— Дан, — еле как хриплю я. Друг подрывается, подходит ко мне. — Дай воды, — Дан наливает в пластиковый стакан воду, стоящую на тумбочке, закрывает стакан крышкой с трубочкой, протягивает мне. Приподнимаю голову, пью, глотки даются с трудом, но жажда сильнее.

— Ну что, как дышится? Легкие не болят? — спрашивает он, как только я отрываюсь от стакана.

— По-моему, у меня болит все. Чувствую себя, как будто по мне прокатился каток.

— Кашель не мучает?

— Дан, мне вот сейчас ни хрена не смешно. К чему эти вопросы? Причем здесь легкие и кашель? Меня вроде в живот ранили.

— Ну как причем? По официальной версии у тебя двухстороннее воспаление легких, — усмехается он, пододвигает стул ближе ко мне, садится.

— Даже так? Как я понял, это версия Сокола. Ну и на этом спасибо. Хорошо хоть гонорею не приписал, — Дан начинает ржать.

— Что еще пишут в официальных версиях?

— Дохрена чего пишут. Легенда хорошая. Сам Сокол придумал. Кстати, он тут очень интересуется здоровьем любимого зятя. Так что жди, завтра утром он тебя навестит, и расскажет все из первых уст.

— Елена? Что ты с ней сделал?

— Я сдал ее ментам. Ну, как ты понимаешь, сидела она там пару часов. Но этого было вполне достаточно для определения ее пальцев на оружии, и теста на наркотики. Ну, я там ее попугал немного, — ухмыляется Дан. — Она все выла, что убила тебя, так я не стал возражать. У нее совсем крышу снесло, кричала, каялась, рыдала. Потом ее забрал Сокол. Ну, я думаю, он уже сообщил ей, что ты все-таки живой. Завтра он тебе все сам поведает. Если хочешь, можем попытаться ее посадить. Есть у меня один неподкупный следак. Может помочь. А что, хороший для тебя вариант. Родительских прав ее лишат. И развестись ты сможешь с ней без ее согласия.