Мария Жакарта - Две недели среди ненормальных (СИ)

- Николай Иванович! Это не решение проблемы, это бегство! Спуститесь к нам, вы ещё можете всё изменить! Не надо поспешных решений на пьяную голову! – отчаянно увещевала Шаня, борясь с приступом истерического, нервного смеха и судорожно прикидывая, возможно ли утонуть в реке, если упасть с дерева, и успеют ли они вытащить Николая, если он всё-таки прыгнет.

- Я не могу быть авторитетом! Всю жииииизнь! – Николай поднял голову и закатил глаза к небу, потрясая руками. – Всю свою жизнь я прожил неправильно! Всю жизнь я занимался не тем! Я не смог удержать свою семью, я это сам всё разрушил! – яростно сокрушался он. – Я один во всём виноват! Я оди-ииииииин! – он завизжал так пронзительно, что у Шани заложило уши. – Это я во всём виноват! Права Таисия Кирилловна, я мерзкий жид, я урод, я дерьма кусок! Ненавидьте меня, я сам себя ненавижу!

Он вдруг начал остервенело биться головой об ствол дерева и чуть-чуть было не потерял равновесие и не скатился в воду. Все собравшиеся испуганно охнули, но Николай каким-то чудом удержался на ветке.

- Коленька, прошу, не говори так! – надрывалась Ольга. – Я всё ещё люблю тебя, Коля, мы всё начнём заново, только спустись, пожалуйста, слезь!

- Папа, не смей бредить! Слезай! – просил Ваня, от сильного волнения сжимая побелевшие пальцы в кулаки.

- Николай Иванович, не надо, одумайтесь! – отчаянно звала Шаня.

- Я МОЛЮСЬ ЗА ТВОЮ ДУУУУУШУ!!! – выла баба Лоло и в припадке рвала траву с земли.

- Колясик, ну ты чего, слезай давай! Подумай о детях! О жене! Они не выживут без тебя! Горе убьёт Оленьку! – увещевал дед Алкэ.

- Всю жиииииииииизнь! – тянул высокую ноту Николай, сморщив окровавленное после встречи с древесной корой лицо и заливаясь горестными пьяными слезами. – Ничего не добился я! Всё испохабил! Я не человек, я вошь!

Со стороны дороги послышался шум и топот. К берегу реки, кажется, сбегался весь посёлок.

- Мудак! – загрохотала баба Нюра. – Куда полез, сука? Ты котик, что ли, чтобы по деревьям лазать?! А ну быстро на землю слез! Совсем ебанулся?!

- Коленька, умоляю, не надо! – верещала Вера Долдонова. – Николаша, мы не сможем без тебя! Ты нам нужен! Вспомни наши вечеринки у вас, вспомни, как нам с тобой было весело! Спускайся! – уговаривала она, задрав своё пухлое личико.

- Я портил вам всё веселье, – загробным голосом отозвался Травкин. – Я всегда портил вам жизнь, я давил и угнетал вас всех!

- Ты чего, девочка-подросток?! Ты хрен сорокалетний, сука! – ревела баба Нюра. – Слез быстро или я сама тебя сниму!

- Нет, нет, всё кончено, это конец мой пришёл! Прости, сынок! Я не стал тебе достойным отцом! Прости, Оля! И ты, Роза, прости! – торжественно воззвал к своей семье Николай. – Дом ваш! Всё ваше! Всё по праву ваше! Не имел я права никого выгонять, это всё ваше! Теперь я выгоняю сам себя, потому что я не заслужил жить с вами!

Из собравшейся толпы вдруг вылетела Таисия и бросилась к дереву.

- Сыноооок, прости дуру старую! – заревела она, падая на землю и обнимая ствол. – Не бери в голову, если я что не так сказала! Не надо, кормилец ты наш, благодетель, не покидай нас!

- Мама! – с той же интонацией откликнулся Николай. – Вы были правы! Я не человек, я дерьмо!

- Да я же это пошутила, сынок! – отчаянно завопила бабушка, вцепляясь в дерево так, что оно затряслось. – Я дура старая, мне в дурдом пора, не соображаю, что говорю! Спускайся!

Шане казалось, что она находится где-то далеко-далеко и видит всё это словно со стороны. Со стороны слышит свои отчаянные мольбы:

- Остановитесь, слезайте, Николай Иваныч, слезайте сейчас же!

Всё это казалось каким-то ненастоящим. Нереальным. Как будто фильм смотришь. И вместе с тем безумно страшным. Настолько ужасным, что так и тянуло истерически, с визгом расхохотаться.

- Да снимайте его, снимайте хрена старого! – трубила баба Нюра. – Совсем охуел, прыгать он собрался!

- Не подходите ко мне, я прыгаю! – проблеял Николай, растопыривая руки, как будто собрался улететь.

Растолкав столпившихся зрителей, к дереву пробился Миша Раздолбаев.

- Николай Иванович, вы что делаете? – с ужасом в глазах затараторил он. – Достаточно комедию ломать, вернитесь на планету! Вон сколько народу собрали, стадион целый! Ваша семья без вас не проживёт, вы на Земле нужны! Слезайте – и я вам обещаю, я клянусь, что близко не подойду к вашему дому, никогда не буду досаждать, еду вашу трогать не буду... Вы только спуститесь, очень вас прошу, у вашей жены сейчас разрыв сердца будет! И у меня тоже!

- Мальчик мой! – трагически воскликнул Травкин, от чего у Раздолбаева глаза полезли на лоб. – Это больше не мой дом, это её дом! – он указал взглядом на плачущую жену. – Заходи, ешь всё, что хочешь. И ты, Шаня, живи там, как в доме родном. Не поминайте лихом! Прощайте все! Прощай, сын! Твой отец был уродом, никогда таким не будь! Оля, найди достойного мужа, ты молода и красива! Прощайте, я прыгаю! – драматически воскликнул Николай и громко икнул.

И он снова растопырил руки и накренился набок. Ветка заметно прогнулась. Все хором принялись отчаянно галдеть и вопить, наперебой останавливая самоубийцу. Деловая баба Нюра ломилась к воде, уже готовая вынимать горе-утопленника.

- Прыгает! Прыгает! – испуганным тоненьким голоском визжал кто-то.

- Люцифер, прими его душу! – заклокотала баба Лоло, которая ну никак не могла определиться с верой.

И в этом момент над всей какофонией звуков вознёсся громкий, звонкий голос.

- Папа! – прокричала выступившая вперёд Роза, сложив ладони рупором. – Ну что ты как лошок? Слезай давай, пойдём домой чай пить!

Сразу же стало оглушительно тихо. Было слышно, как в реке плещется вода.

А затем раздались звучные всхлипы Николая.

- Я же не смог обеспечить тебе счастливое детство! – едва различимо прохныкал он. – Я не смог стать тебе настоящим отцом, я...

- Да насрать мне! – махнула рукой Роза. – Ты мой папа – и точка. Слезь по-хорошему или я буду орать!

Повисла долгая пауза.

- Слезаю, – выдохнул Николай.

Послышались радостные возгласы и облегчённые стоны. Ольга зарыдала ещё громче. Бабушка прекратила трясти дерево и дико захохотала. Баба Лоло упала в обморок, но дед Алкэ изящно подхватил её. Баба Нюра начала громко материться, а Вера Долдонова перекрестилась.

Николай же оставался в прежнем положении.

- Папа, что такое? – осторожно позвал Ваня.

- Я... я застрял, – едва слышно пролепетал Травкин. – Слезть не могу.

Не выдержав, Шаня захихикала. Смех подхватила Роза, зайдясь в припадке безудержного хохота.

- Кретин! – рыкнула баба Нюра. – Говорят же вам, доставать его оттудова надо!

- Сейчас достанем! – вызвался Раздолбаев. – Ваня, на помощь!

Но героическая попытка снять несостоявшегося суицидника с ветки кончилась тем, что Николай с козлиным блеяньем сверзился в воду, а вслед за ним, не удержавшись на берегу, нырнул Раздолбаев.