Эми Хармон - Такая разная Блу (ЛП)

Я вскрикнула, внезапно поняв, что совершила серьёзную ошибку. Икас даже не пошевелился, но я продолжала успокаивать его. Все хорошо, все хорошо, мальчик. Я просто ребенок, вряд ли они отправят меня в тюрьму. Сама я не была уверена в этом, но мне не хотелось пугать Икаса.

Дверь открыли, и я увидела того самого полицейского, который делал мне знаки остановиться. Его руки и ноги были расставлены, что делало его очень большим и грозным.

— Здравствуйте, — нервно улыбнулась я. Джимми всегда старался быть вежливым в таких случаях.

— Я вынужден просить вас выйти из машины, мисс. — Это был накачанный офицер с красивым лицом, обрамленным светлыми волосами.

— Но я не могу оставить свою собаку, сэр, — сказала я, не дрогнув. — Он бросается на незнакомцев. А вы как раз и есть незнакомец. И я не хочу, чтобы вас покусали. — Икас был похож на огромный боб с собачьей головой, развалившийся на сидении. Похоже, он не собирался никого кусать. Я постаралась расшевелить его.

— Икас?

Полицейский посмотрел сначала на пса, затем опять на меня.

— Думаю, все будет в порядке. Пожалуйста, покиньте машину, мисс.

— Что вы со мной сделаете? — спросила я, глядя на него снизу-вверх. — Вы даже не попросили меня предъявить права.

Я знала, что это входит в их обязанности. Несколько лет назад Джимми тоже остановили из-за сломанной фары, и первое, что сделал офицер, — это попросил его права.

— Сколько тебе лет, девочка? — вздохнул он.

— Достаточно для того, чтобы водить. — Я старалась звучать убедительно.

В этот момент к нам присоединился еще один офицер. Он был высоким и худощавым, а на его голове виднелась залысина. Солнечные лучи отражались от неё, точно от стекла. Я отвернулась.

— Вин говорит, что машина принадлежит Джеймсу Ичхоуку.

Упоминание о Джимми заставило мое сердце сжаться, а глаза наполниться слезами. Одна слезинка все-таки вырвалась наружу и потекла по щеке. Я поспешно смахнула ее, притворившись, будто это из-за жары.

— Ужас! Ну и жарища! Я вся вспотела.

— Как тебя зовут, девочка? — спросил худощавый офицер глубоким голосом, напоминающим кваканье.

— Блу, — быстро ответила я, мигом растеряв всю уверенность.

— Блу?

— Да, Блу… Блу Ичхоук, — пробормотала я. Мои губы задрожали.

— Хорошо, Блу. Твой отец в курсе, что ты взяла его машину?

— Я не могу его найти.

Офицеры переглянулись, после чего снова посмотрели на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я не могу найти его, — рассердилась я. — Мы разбили лагерь неподалеку отсюда, и он сказал, что вернется. Но не вернулся. Икас вернулся, а он нет. Его нет уже несколько дней, а Икас, похоже, болен, и вся вода почти кончилась, и мне страшно, потому что он не возвращается.

— Икас — это твой пес? — светловолосый посмотрел на Икаса, который даже приоткрыл глаза.

— Да, — прошептала я изо всех сил стараясь не плакать. Лишь озвучив свои страхи, я наконец поняла, как ужасно это звучит. Джимми пропал. Исчез. Что теперь со мной будет? Я всего лишь ребенок. Я ничего не могла с собой поделать.

Они уговорили меня выйти из машины, но в последний момент я вспомнила об инструментах. Бросившись обратно к грузовику, я достала их из-под сидения. Ящик был очень тяжелым, и я просто волокла его за собой. Мускулистый офицер забрал Икаса с переднего сидения и придирчиво осмотрел его. Он хотел было что-то сказать, но передумал и аккуратно положил пса в свою машину.

— Что… — Тощий офицер, чье имя звучало как Изард и рождало ассоциации с ящерицей постарался поднять ящик с инструментами, но не рассчитал сил. — Что это такое?

— Инструменты, — ответила я. — И я их не оставлю.

— Ла-а-адно, — протянул он, взглянув на второго офицера.

— Да брось ты, Из. Просто закинь их на заднее сидение рядом с собакой-убийцей.

Они дружно расхохотались, точно все это было забавной игрой. Я остановилась и уставилась на них, переводя взгляд с одного офицера на другого, то поднимая, то опуская подбородок и позволяя им продолжать. Когда они вдоволь насмеялись, Изард положил инструменты рядом с Икасом.

Я села на переднее сидение рядом с мистером Мускулом, также известным как офицер Бауэлс, а офицер Изард следовал за нами на своей машине. Бауэлс сообщил кому-то по рации о грузовике и назвал несколько цифр, значение которых я не поняла. Может быть, это был какой-то код в стиле: «Что я сделаю с ненормальной девчонкой?»

Я показала им, где располагался наш лагерь. Мы пулей помчались обратно к горе. Я никуда не заворачивала, потому что боялась не найти дороги обратно. К сожалению, за время моего отсутствия Джимми так и не появился. Моя записка лежала в том же месте, где я ее оставила.

Собрали поисковую группу. Это вселило в меня надежду. Они попросили меня описать отца. Я сказала, что он не был таким высоким как офицер Изард, и что ростом он был немного выше офицера Бауэлса, только не такой «толстый». Офицера Изарда явно позабавило, что я назвала его напарника толстым. Я также сказала, что у отца были черные волосы с сединой, которые он заплетал в две косы. Затем я напомнила, что его зовут Джимми и попросила обязательно его найти, после чего замолчала из страха заплакать. Джимми никогда не плакал, и я тоже не хотела.

Начались поиски. Они продолжались в течение недели. Все это время я жила в доме, где помимо меня находилось еще шестеро детей. Их родители оказались милыми, и в первые несколько дней они кормили меня пиццей. Я ходила в церковь три воскресенья подряд, где пела песни о парне по имени Иисус, которые мне очень нравились. Я спросила у женщины, которая руководила хором, не знает ли она песен Вилли Нельсона. Но она не знала. Может быть, это было даже к лучшему. Потому что песни Вилли Нельсона напоминали бы мне о Джимми, по которому я очень скучала. Дом, в котором я остановилась, был приютом — местом, где живут дети, которым некуда пойти. Я спросила об этом у социального работника, когда та попросила меня рассказать о себе. Я не знала, был ли Джимми моим настоящим отцом. Он никогда не касался этой темы. Так что моя личность была окутана тайной.

— Ты можешь рассказать мне что-нибудь о своей маме? — спросила меня социальный работник. Вопрос был задан вежливо, но мне не хотелось отвечать на него.

— Она умерла.

Это все, что я знала.

— Ты помнишь, как ее звали?

Однажды я спросила об этом Джимми. Он ответил, что понятия не имеет. Сказал, что я называла ее мамой, как и положено двухлетнему ребенку. Вряд ли это было правдой. Но я была маленькой и доверчивой. У Джимми имелся черно-белый телевизор с антенной, которую я называла «заячьими ушками». Он ловил только канал ПиБиС, и был моим единственным окном во внешний мир. Улица Сезам, Артур и Антикварные гастроли . Я ничего не знала об отношениях между мужчиной и женщиной. И ничего не знала о детях. Детей подбрасывали, их приносил аист или выдавали в больницах. Поэтому я не подозревала, что когда отец не знает имя матери своего ребенка — это странно.