Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек

Бампер не был бы моим другом, если бы не мог читать по губам. Он тихо ржет, разминая затылок ладонью.

– Нет, ты все же придурок, Люк! Я сразу понял, как только увидел эту малышку в своей машине, что дело не чисто. Когда ты меня с сигаретой сделал. Когда просил затарить жратвой холодильник, понял, что Илюха, кажется, влип. Когда с ума сходил, не мог понять, в чем дело. Но чтобы аж так торкнуло… не ожидал. А ты шустрая, детка! – бросает он смешок нахмурившейся птичке и протягивает руку. – И до черта хорошенькая! Давай, что ли, познакомимся, сероглазая, как люди! Будет чем Шибуева уесть!

– А ты можешь быть куда вежливее и приятнее, чем кажешься, – вздыхает воробышек, выпрямляя спину. – Евгения, – протягивает Бамперу для пожатия руку и по-королевски великодушно улыбается, когда он вдруг, приняв напыщенный вид, галантно целует ее.

– Бампер. По протоколу – Виктор, будем знакомы. Друг будущего отца твоих детей и по совместительству компаньон в делах. Для своих можно просто – Рыжий. Приятно познакомиться, Евгения.

– Взаимно! – одергивает ладошку птичка и удивленно шепчет мне на ухо, не представляя, какой вид открывается сейчас на ее нежно-фарфоровую шею и скулу сглотнувшему слюну Бамперу.

– Илья, так ты и есть тот самый таинственный «ко» в приставке, да?.. А что Виктор имел в виду, когда упомянул Босса?

Моя девочка тревожится, и уловила нить разговора. Конечно, я сглупил, взяв ее с собой, но я просто не в силах сегодня с ней расстаться. Ни на минуту. К черту дела! К черту Вардана! К черту всех! Все что я хочу, это оказаться с ней вдвоем в нашей квартире и самолично снять с воробышка всю одежду. Медленно, зубами, одну за одной, пока ее голая атласная кожа от желания не покроется мурашками, и она не разрешит любить себя до тихого, сорвавшегося с приоткрытых губ стона «Илья…».

Моя нежная фарфоровая птичка. Такая хрупкая на вид, но такая горячая внутри. Отдающая себя любви без остатка.

К черту! К чертовой матери всех!

– Чей? – ловлю я на выходе из клуба нового охранника, легко притягивая к себе за грудки крепко сбитого в мышцах парня и заглядывая в глаза. Холодно смотрю, не мигая, ясно давая понять, что чувствую дрожь азарта, подогревающего его кровь.

– Глеба, – все же сдается он, когда мои пальцы ложатся на дернувшийся кадык.

– Хорошо, – я отпускаю его, отталкивая назад к дверям. – Передай патрону, пусть спит спокойно. На ближайшее время я выхожу из игры.

– Илюха! Подожди! – догоняет нас с птичкой у машины Бампер, вручая мне толстый конверт. – На, держи! Вардан передал.

– Отлично, – я оборачиваюсь через плечо и бросаю остановившимся у входа мужчинам скупой кивок. Вновь поворачиваюсь к машине. – Чего скалишься? – интересуюсь у Рыжего, усаживая воробышка на переднее сиденье «Ауди» и поправляя на ее плечах отброшенный ветром на затылок капюшон куртки.

– Да так вот… – пожимает друг плечом, глядя на меня и закуривая сигарету. – Смотрю на тебя и удивляюсь, какой ты придурок. Ромео, мать твою!

– Зубы выбью, урод. Терпеть не могу шутников.

– Знаю, – огрызается Бампер, – потому затыкаюсь. Но девчонка хороша, – дергает подбородком, прищелкнув языком, когда я захлопываю за воробышком дверь и поворачиваюсь к нему. – Не для таких, как мы. Словно из другой жизни.

– Знаю, – теперь это уже мой ответ. – Потому и выбью, Витек, будешь пялиться. И на твою юродивость не посмотрю.

Он вновь смеется, хлопая меня по плечу.

– Да ладно, Люк! Я ж только рад, ты меня знаешь! Может хоть теперь бабы, лежа подо мной, не будут скулить о тебе.

– Говорю же – урод, – отворачиваюсь я, впрочем, не сдержав улыбку. – Чертов поршень….

– А то! Кто же спорит. Слушай, Илюха… – он останавливает меня за локоть, когда я намереваюсь обойти машину со стороны капота, чтобы сесть за руль. – Тут такое дело… – кривит рот, постукивая по стеклу пальцами.

– Что еще?

– Ирка объявилась. Вчера явилась в клуб при всей красе. Говорят, ее Яшка бросил.

– Плевать. Мне это не интересно.

– Да мне как бы тоже один хрен, просто предупредить хотел. Яшка тоже был. Как раз в тот день, когда ты улетел. Тебя спрашивал.

– Что хотел?

– Хотел сказать, что пытается спрыгнуть. Спрашивал, как до тебя достать.

– И что ты сказал?

– А как есть, так и сказал. И не скрипи зубами! Ты же не при себе был! Я сам чуть башкой не двинулся! А тут еще Кира истерику закатила…

– Ладно, Рыжий, забыли. Все?

– Да все уж! Давай, Ромео, – ржет Рыжий, отталкиваясь от машины и отступая назад. – Отчаливай!

Я сажусь за руль, завожу мотор, но, едва тронувшись с места, останавливаюсь. Приспускаю стекло двери, чтобы окликнуть Бампера:

– Рыжий, я вот что подумал…

– Да…

– Нам бы в бар аппарат для молочных коктейлей купить. Закажи на днях.

– Что? На кой черт, Люк? – морщит лоб Бампер.

– Надо, – ухожу я от ответа, замечая краем глаза, как улыбается птичка.

– А-а… – щерит рот Рыжий, поймав взглядом ее улыбку. Отступив еще на шаг, с укоризной наставляет на меня палец, а после стучит им у виска. – Говорю же – придурок!

Мне хочется вернуться домой, я взял с воробышка обещание жить со мной, но моей девочке нужны необходимые ей вещи, и я везу ее в Гордеевск, наплевав на приглашение Босса и, возможно, устроенную им по поводу моего дня рождения вечеринку.

– Пора, воробышек, познакомиться поближе с будущей тещей. Кажется, я не очень ей пришелся по душе, но сегодня готов постараться произвести нужное впечатление.

– Глупый, – смеется птичка. – Мама полюбит тебя, я знаю, – опускает ладонь на мой затылок и ласково поглаживает, а я едва сдерживаюсь, чтобы не закрыть от этой ее простой ласки глаза. – Она переживает, вот и все. Слишком много я принесла ей огорчений.

– Поцелуй меня! – вдруг просит, прогнав с лица улыбку, и я, наплевав на дорогу, касаюсь ее губ своими губами.

– Все, что хочешь, воробышек! Все, что хочешь…

Мы едем очень медленно, целуясь всю дорогу, пропуская сигналящие нам в спину, пролетающие мимо автомобили. Я давно разулась, забралась с ногами на сиденье и теперь, развернувшись к Илье, обнимаю парня за шею, щекоча языком и покусывая его ухо.

– Женька, прекрати! Врежемся!

– Не-а…

– Сейчас остановлю машину и накажу!.. Сумасшедшая… – рвано вздыхает он, когда я, распахнув на нем куртку, просовываю пальцы под свитер и глажу твердую грудь и живот. Наклонившись, касаюсь шеи и груди губами. Проскользнув под рукой, спускаю губы ниже к животу…

– Женька…

– Размечтался! – вновь целую его в щеку и прижимаюсь к плечу. – Не здесь же!

– А где? – искренне удивляется он, заставив меня засмеяться от такой неожиданно мужской непосредственности.

– Дома.

– Обещаешь? – выравнивает дыхание Люков.