Алекс Джиллиан - Второй шанс

— Теперь ты захотела, чтобы он умер? — сухо спросила она.

— Да, черт его возьми. Но Бог милосерден к грешникам. Я не меняю своего решения, Лиз. Я уеду. Пусть радуется. Пока может. Мы все придем к смерти, но вопрос в том, что мы возьмем с собой. И его груз стократно тяжелее моего.

— Чудится мне, что даже в аду он выкрутиться. — С сарказмом произнесла Лиза.

— Что???!!!! — завопил Роберт, когда собрав всех членов правления в конференц-зале, Кристина сообщила о своем решении передать правление компаниями Джонатана Риса, перешедшими ей по праву наследования, своему бывшему мужу Майклу Рису. Возбужденный шепот прошелся по залу, на лицах людей промелькнула удивление, тревога и облегчение одновременно. Для нее не было секретом, что кроме Роберта, никто не верил, что она продержится долго на своем посту. Кристина нежно улыбнулась референту Юленьке, заметив набежавшие слезы на глаза девушки. Еще один человечек, который был предан ей. Может, забрать ее в Лондон? Она была бы ей незаменимой помощницей. Да, так она и поступит. Кристина обвела взглядом всех собравшихся. Она выглядела спокойной, собранной, решительной. Ей стало легче, словно тяжелый груз наконец-то свалился с ее плеч, и только Роберт никак не унимался. Крис понимала, почему он так зол, но не могла оставить компанию ему. Он был очень ценным сотрудником, умеющим вести дела, но не управленцем. Несмотря на свой небольшой опыт, Крис быстро поняла это. Роберт нужна еще одна голова, чтобы мыслить масштабно, а у него ее не было. Единственным трехглавым драконом в этом зале был Майкл Рис, но она не могла найти в себе сил, чтобы посмотреть на его реакцию.

— Успокойся, Роб, — повысив тон, Крис прервала поток упреков и обвинений с его стороны. — Это всего лишь смена руководителя. Штат не будет изменен или сокращен — это пункт из договора, который предстоит подписать Рису. Вы все остаетесь работать здесь. Никакой трагедии. Вы все прекрасно понимаете, что это разумное решение. Я просто не подхожу на роль, которую мне навязало неожиданное наследование. Я — художник. А художник, прежде всего, ценит свободу. Не скажу, что выбор дался мне легко. Но я пришла к правильному для себя решению.

— Как благородно с твоей стороны. — Презрительно произнес голос Майкла. И Кристине пришлось посмотреть на него. Ей были не понятны те ярость и потрясение, которые она увидела в его красивых до боли глазах. — Рассуждаешь тут перед нами о решениях, а меня пока еще никто не спросил — согласен ли я принять то, что ты предлагаешь.

— А ты откажешься? — не скрывая иронии, спросила Кристина, насмешливо улыбаясь уголками губ. Лицо Майкла потемнела от гнева, но он не ответил. — Конечно, нет. Все нормально, Майкл. Не притворяйся удивленным. Разве не этого ты хотел?

— Я сотни раз говорил тебе, чего я хочу. — Твердо произнес он, глядя ей в глаза суровым взглядом. — Но у тебя не хватило смелости, чтобы поверить мне. И я не откажусь. Пусть будет так, как решила ты.

— Вот и славно, — отвернувшись, Крис снова обратилась к присутствующим. — Хочу еще раз поблагодарить всех за сотрудничество, терпение и понимание, которыми вы окружали меня несколько месяцев. Благодаря вам, я многому научилась. Эти знания возможно и не пригодятся мне в будущем, но это своего рода новый опыт, и я не против расширения кругозора. Мне было интересно и приятно работать с каждым из вас. Вы все — профессионалы с большой буквы. Я горжусь тем, что была знакома с вами.

Ее бывшие коллеги зааплодировали, все, кроме Майкла, который не сводил с нее тяжелого мрачного взгляда. Кристина попрощалась сл всеми и, оставив Майкла на попечение юристов компании, отправилась домой.

Лиза и Вуд уже с нетерпением ждали ее. Елизавета накрыла небольшой праздничный обед в гостиной, хотя, честно говоря, Крис не была уверена, что ей есть что праздновать. Облегчение больше не радовало ее. В душе было пусто и тускло. Она понимала, что поступает правильно, но ее смущало ощущение вины и нестерпимой боли, которые жги душу. Осудил бы Джон ее слабость? Оправдала ли она его надежды? О чем он думал, составляя завещание? Знал ли он, что все закончиться так печально? И чувствует ли она печаль, а, если да, то почему?

Прикоснувшись к ее руке, Вуд вывел ее из состояния глубокой задумчивости. Его теплый взгляд на этот раз не дал никаких ответов. Кристина рассеяно улыбнулась ему. Вяло ковыряясь вилкой в своем салате.

— Не думай ни о чем, милая, — прошептал он, наклоняясь к ней. — Все правильно. Мы уедем, и все забудется, как страшный сон.

— Я уже это проходила, — грустно сказала Кристина, крепко сжимая его руку, словно ища в нем свое спасение из кромешной тьмы, которая надвигалась на нее. Снова.

— Но на этот раз мы будем вместе, — заверил ее Вуд. Его голубые глаза были полны нежности и любви. И Крис вдруг трезво и ясно осознала, что никогда не сможет полюбить его так, как он этого заслуживает. Вырвав пальцы из его руки, она закрыла ладонями лицо.

— Боже, что же я делаю. — Прошептала она. Нож соскользнул со стола и упал на пол. Вуд смотрел на девушку в немом удивлении. Любовь в нем боролась с гордостью. Вуд знал, что причина ее отчаянья вовсе не он, но верил, что время может изменить все. И знал также, что однажды это самое время ничего не изменило для нее.

— Я пойду в студию. Мне нужно кое-что доделать, — неожиданно вскочив, быстро проговорила Кристина. Вуд попытался удержать ее, но девушка вырвалась и почти бегом понеслась к лестнице.

— Что мне с ней делать? — тяжело опускаясь на свой стул, с болью в голосе спросил он у Лизы, которая молча, сидела напротив нее с каменным лицом.

— Ничего. Вызови его на дуэль. Ты же у нас рыцарь. — Скривив губы, ответила женщина. Вуд холодно посмотрел на нее.

— Ты не успокоишься, пока у нее не останется никого, кроме тебя, — спокойно сказал он. — Не дождешься.

Он резко встал и пошел к выходу.

— Пойду погуляю. Вернусь поздно, если Крис спросит.

— Скатертью дорога, милый.

Кристина не могла рисовать. Она просто водила кистью по чистому холсту. Раньше она считала, что человек не может ни о чем не думать даже несколько секунд, но вот уже час в ее голове была абсолютная пустота. Если бы это могло продлиться вечно. Странно, но ей казалось, что ее прежняя жизнь с бессонницей, маниями и приступами тошноты была даже легче. У нее была боль, и был, как выразился Майкл, виновник. А теперь не осталось ничего. Пустота мешала дышать, превращаясь в бездонную пропасть, в которую ей хотелось кануть, исчезнуть без следа. Майкл назвал ее трусихой. И он прав. Он никогда не лжет. Разве не сама Лиза настаивала на этом? А раз он не лжет, значит, его слова не были обманом. Или он обманул сам себя? И поверил в это. Или он действительно любит ее. И она так боится признать такую правду, что придумывает сотни причин не верить ему. Но можно ли судить ее за это? Ведь именно Майкл сделал ее такой. Он научил ее не доверять никому, ждать подвоха и бояться, всегда бояться. Она сказала ему, что не боится его. И солгала. Она — лгунья. И она трусиха. Жалость к себе затмила все остальное. Синдром жертвы — вот очередная ее мания. И она хуже всех остальных. Ей слишком понравилась роль вечной страдалицы. Неужели она решила присвоить себе статус великомученицы? Да с нее иконы писать, просто эталон отречения от всего земного.