Алла Холод - Девочка из провинции (СИ)

– И еще одно, – не зная, как правильно спросить, начал Дима, – я хотел бы поинтересоваться на счет семьи Бориса Георгиевича… Завтра похороны, а мы не знаем, в курсе ли его дочь. И вообще – нашли их или нет?

– Мы знаем постоянное местожительства бывшей жены и дочери Скворцова, – объяснил Сергей Алексеевич, – но известить о смерти Бориса Георгиевича пока не смогли, так как семья находится в поездке. Они в Японии, и связи с ними нет. Но как только вернутся в Испанию, они все узнают.

– Спасибо, Сергей Алексеевич, – сказал Дима.

– Так не за что.

Следующим пунктом в расписании Димы было подсчитать свои и Катины деньги и выкупить путевку, пока этого не успел сделать тот, кто расторопнее. Потом он побежал на работу и с легкостью решил вопрос с переносом своего отпуска на ближайшее время.

Катя чувствовала себя нормально, только вот заставить ее удовлетворительно поесть пока что оказалось невозможно. Она склевала полбутерброда, запила чаем и стала собирать вещи в поездку. Дима убежал к себе, чтобы сложить свою сумку.

Оставшись одна, Катя тут же тяжело плюхнулась на кровать, не выпуская из рук воздушную пляжную юбочку, которую хотела уложить так, чтобы она не помялась. В любой другой момент приготовления к отъезду затопили бы ее ощущением счастья, потому что предвкушение радости – это самые острые минуты. Когда она окажется на далеком райском острове, то волей-неволей начнет считать дни до окончания отпуска, и с каждой минутой счастья будет становиться на одну минуту меньше. А вот когда оно еще не наступило – это самые сладостные, самые упоительные, самые драгоценнейшие мгновения, каждое из которых наполняет сердце миллионами пузырьков радости и эйфории.

Но сейчас этого прекрасного ощущения не имелось. Хотя одно предчувствие у нее все же было. Катя чувствовала, что в этой поездке случится что-то очень важное. Что она сблизит их с Димочкой раз и на всю жизнь. Катя кожей и всем нутром ощущала, что близка к цели как никогда. С того самого дня, когда они познакомились на захолустном автовокзале, Катя очень сильно ощущала расстояние, которое существует между ними. Даже когда они стали близки, когда много времени проводили вместе. Димочка был рядом, но никогда не был достаточно близок. Их соединял лишь тонкий зыбкий мостик. Ощущение было такое, будто переходишь речку в сильном тумане: мостик есть под ногами, но его не видно из-за испарений, клубящихся над водой. И хорошо, что не видно, а то сразу бы стало ясно, что это не мост и даже не мостик, а так… скрипучие, редкие бревнышки, кое-как приспособленные для перехода через глубокое место. Чуть оступишься – и брык в реку. А иногда Кате казалось, что Димочка вообще где-то далеко, за пределами ее галактики. Что он вовсе не человеческое, земное существо, созданное для любви и близости, а просто мечта, плод ее воображения. Фантазия, которой никогда не суждено сбыться.

Но сегодня она проснулась после тяжелой, лихорадочной ночи, увидела Димочку с ее платьем в руках и поняла: то, чего она хотела, кажется, произошло. Каждый раз, когда они прощались, даже ненадолго, Кате казалось, будто Димочка улетает в свою галактику, в свои миры. А теперь у нее было ощущение, что муж выскочил из дома на минуту за покупками.

Что-то изменилось. Или вот-вот изменится. Катя подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Боже, кажется, за последние дни она постарела лет на десять! Глаза какие-то другие, и плечи поникли, и выражение лица не то…

Катя стала укладывать вещи, не испытывая ни опьянения радостью от предстоящей поездки, ни щенячьего восторга, который всегда предшествовал времени, которое она собиралась провести с любимым. Отдельно от летних вещей она сложила аккуратную стопочку из черной болоньевой юбки и черного джемпера. Джемпер, правда, был игриво украшен узором из блесток, и Катя засомневалась, уместно ли надевать его на похороны. Хотя блестки на нем тоже черные, так что пойдет…

Еще недавно Катя считала, что цена счастья и его величина находятся в прямой зависимости. Чем выше, чем непосильнее стоимость, тем более всеобъемлющим окажется счастье. А ведь на деле все выходило совсем не так. И назавтра, когда она увидит дядю Бориса в гробу, полнота этого осознания придет к ней в полной мере.

Сергей Алексеевич понимал, что если дело на контроле руководителя областного Следственного комитета, покоя не жди. Будут спрашивать, спрашивать и спрашивать. А со следами на дороге, между тем, дело обстоит не лучшим образом. Ни землицы, ввиду хорошего асфальта, ни влаги ввиду отличной погоды. Только происхождение следов темно-зеленой краски на одежде погибшего сомнений у экспертов не вызывает. Однако под камеры видеонаблюдения автомобиль такого цвета в тот вечер не попадал. И куда он выехал с места происшествия, оставалось загадкой. Что еще можно сказать о сбившей Скворцова машине? Не новая и не иностранная, это точно. Краска дешевая, отечественная. Надо искать, проверять, а это время, не бог весть какое, но все-таки.

В половине первого, когда уже пора было собираться на обед, у Сергея Алексеевича начал музицировать телефон. Жена установила ему на аппарат классическую музыку. Исключительно для себя самой, чтобы меньше раздражало, когда мужа беспокоят в нерабочее время.

– Сергей Алексеевич, – вопил в трубку оперативник Миша Буханов, – а ведь я с новостями. Тут вчера в Железнодорожном районе машину опять подпалили, а в ней два трупа обгоревших, вот какие дела.

– Думаешь, может быть наша? – оживился следователь. – Кто там сейчас на месте?

– Да все тут, кому надо, и эксперт есть, – исчерпывающе ответил Михаил. – Я почему звоню-то? Сейчас эксперт вин-код установил, пробили в ГАИ, выяснили, за кем числится машина.

– Это уже что-то, – вскочил с места Поповкин. – Кто его знает, вдруг и впрямь наше дело? Я сейчас подъеду.

Место, где нашли сгоревшие «Жигули», оказалось пустынным. От конечной остановки автобуса идти минут десять, не больше, через пустошь, за которой начинается лесосека. Никаких признаков человеческого присутствия. Машину заметили местные жители, которые шли через пустошь к трассе, к остановке рейсового автобуса в ближайший район области. Место безлюдное, ходят тут только те, кто хорошо знает эти козьи тропы и использует, чтобы сократить путь.

Если предположить, что машина та самая, значит, ее вывезли сюда, чтобы уничтожить. Но два трупа? Это как-то не вписывается. Не то, чтобы именно в версию заказного наезда, а вообще ни в какие рамки. Если организатор вместе с орудием преступления убирает и исполнителя, то наличие одного трупа объясняется легко. Но два трупа? Это что ж: исполнителей было двое? Зачем? Что за глупости? Или убрали и исполнителя, и организатора заодно? Кто ж убрал тогда? Сам заказчик, что ли? Прям-таки пришел сюда собственной персоной и подпалил «сотрудников»?