Шерил МакИнтаер - Безжалостный

Чем больше я пристально смотрю на неё, тем сильнее затемняется моё боковое зрение. Это как смотреть в тёмный туннель, лицо Холланд — единственное, что я вижу. Мой пульс подскакивает к горлу. Я чувствую, как колотится сердце в груди. Закрываю глаза, усиливая хватку в её волосах.

Рука, мягкая и теплая — рука Холланд — касается линии моей челюсти. Она гладит выше, прослеживает кончиками пальцев мою бровь, затем другую. Вниз к носу, вдоль по щеке, потом над губами. Я открываю рот и прикусываю её палец зубами, облизывая его, пробуя на вкус.

С всё ещё зажатым пальцем, она начинает этот процесс сначала, на этот раз, используя губы. Она сегодня беспощадна, заставляет меня чувствовать дерьмо, которое я не хочу чувствовать.

Отпускаю её палец и атакую рот, когда она приближает свои губы к моим. Грубо целую её. Нещадно. Жестоко. Глубоко проталкиваю язык. Кусаю её губы, её язык. Посасываю. Я изучаю её так, как не изучал ни одну другую женщину. Я смакую её так, как никого раньше. Я делаю всё это с закрытыми глазами. Я не останавливаюсь и не захожу дальше. Игнорирую примитивный рык, гремящий в моей голове и призывающий меня сорвать с неё трусики, и взобраться на неё сверху. Отыметь её. Овладеть ею. Несмотря на всё это, я просто продолжаю целовать её. Неистово.

22

Холланд

Дженсен прерывает поцелуй, оставляя меня задыхающейся и нуждающейся. Я ожидаю, что он начнёт отдавать приказы, своим глубоким, спокойным голосом, наполненным властью, который любит использовать на мне. Но вместо этого, он молча заводит руки назад и хватается за воротник рубашки. Он тянет его вверх и через голову, оставляя себя с обнажённым торсом. Поднимается вместе со мной, ставя меня на ноги, и проходится обжигающим взглядом по моему телу, от головы до пальцев на ногах. Затем надевает свою рубашку на меня, прикрывая.

— Пойдем в студию, — хрипло говорит он. — Я хочу кое-что тебе показать.

Он переплетает свои длинные пальцы с моими и ведёт меня через холл в комнату, в которой я не была с тех пор, как он попросил разрешения меня сфотографировать. Он толчком открывает для меня дверь и щёлкает несколькими выключателями, освещая пространство, когда я вхожу внутрь. Он остаётся и опирается на дверной косяк, наблюдая за мной. Я внимательно разглядываю пространство, в поисках того, что он хотел, чтобы я увидела. Я мимолетно пробегаюсь взглядом по фотографиям, закреплённым на одной стене, уже видев этих женщин раньше, но розовый шрам на плече одной привлекает моё внимание. Рассеяно приближаюсь к ней и прикасаюсь пальцами прямо к шраму, затем к собственному плечу, отмечая их точное сходство.

Память ранит меня так сильно, что тяжело сделать вдох. В лето, когда мне исполнилось шестнадцать, моя мама арендовала домик в Юстасе, и мы проводили каникулы на Флагстафф Лэйк. Алиса провела в то время с нами две недели, и мы сделали своей целью каждый день плавать в озере. Глубина была недостаточна для ныряния, но нас это не остановило. За день до того, когда она должна была возвращаться домой, пока мама лежала на причале с книгой, мы с Алисой взялись за руки и пошли понырять в последний раз в прохладной, тёмной воде. Я нырнула и ударилась об огромный камень, сильно повредив плечо. Мне сделали двенадцать швов, и пришлось провести остаток каникул на причале с мамой. Это были лучшие каникулы в моей жизни.

Я закрываю глаза, делаю судорожный вдох и заставляю себя прогнать воспоминания прочь, смотря на изображение на стене. Женщина на фото — я. Я едва себя узнаю, но это определенно я. На коленях на кровати Дженсена, на моих глазах повязка, щека прижата к матрасу, руки вытянуты перед собой. Это мои блестящие губы раскрыты в ожидании. Моя бледная кожа блестит от пота. Я.

Карта памяти, которую он дал мне на следующий день, лежит где-то на дне моей сумочки. У меня нет возможности их просмотреть, не то чтобы я проявляла к этому большой интерес. Это первый раз, когда я вижу себя глазами Дженсена.

— Что ты думаешь? — спрашивает он, возвращая моё внимание на себя.

Я медленно качаю головой, не зная, что и думать. Не знаю, что чувствую. Тяжело сопоставить изображение чувственной женщины с собой. Я не ощущаю себя так, как она выглядит.

Когда смотрю на изображение рядом, чтобы сравнить, понимаю, что на нём тоже я. И на следующем, и следующем, и следующем. Я занимаю четверть его стены.

— Я думала, мои фото не достаточно хороши для продажи, — смущённо говорю я. — Зачем ты их развесил?

Он приподнимает брови, и смесь веселья и недоумения отражается на его лице.

— Я никогда не говорил, что они недостаточно хороши. — То, как он крадётся вперёд, приближаясь ко мне, напоминает зверя во время охоты за своей жертвой. — Если ты ещё этого не поняла, я нахожу тебя чрезвычайно красивой.

Закусываю нижнюю губу и киваю, смотря на остальные фото.

— Да, но у тебя определенно пунктик касательно рыжеволосых, — я указываю на доказательства на стене. — Я очень похожа на всех этих женщин.

Он смеётся, расставляя свои ноги по обеим сторонам от моих. Такая его близость заставляет мой пульс трепетать в предвкушении.

— Ты не похожа на них, Холланд, — шепчет он, опаляя дыханием моё ухо, и хватает меня за бёдра, притягивая к себе. — Они все похожи на тебя.

Это невозможно.

— Я не понимаю. Ты знал этих женщин раньше. У тебя уже были их снимки, когда я пришла в твой дом.

Он прикасается губами к моей шее и опускается вниз, посмеиваясь, от чего по коже бегут мурашки.

— Я так полагаю, пришло время для маленького откровения, — он вздыхает, вызывая у меня дрожь. — Три месяца назад я вошёл в Паб, чтобы выпить, и увидел красавицу; прежде я никогда не встречал никого похожего. Сногсшибательнее, чем любая другая женщина. Лучше любого рассвета. Она вдохновляла больше любого эротического искусства, когда-либо виденного мною. Пленительную настолько, что я потерял контроль. Я увидел тебя. Я увидел тебя и не смог отвести взгляд. Именно сходство с тобой я пытался найти в тех моделях. Пытался и потерпел неудачу.

Не уверена, это льстит или чертовски пугает. Ему понравилось то, что он увидел во мне, и его желание запечатлеть это в своих работах, в своём искусстве — приятно. Но здесь так много женщин... чрезмерное количество женщин. И мы вышли далеко за пределы искусства. Мы занимались сексом. Конечно, это то, что он делает. У него был секс с моделями, так что, думаю, для него это рутина.

Ещё так много всего, что нужно принять.

— Так почему ты не продашь мои фотографии? Я всё ещё не понимаю.

Он усиливает хватку на моих бёдрах, его тело напряжено. Могу сказать, он не хочет отвечать на вопрос. Он обошел его уже несколько раз. Но чем больше он уклоняется, тем сильнее я хочу знать.