Шерил МакИнтаер - Безжалостный

— Почему? — повторяю.

23

Дженсен

И всё же ещё одно » почему ?» из её сладких губ.

— Твои фотографии для меня. Ни для кого больше. Они предназначены только для моих глаз, — она выгибает бровь в очевидном вопросе, но не настаивает на большем. Тем не менее, какая-то непонятная причина побуждает меня продолжить. — Когда я увидел тебя в первый раз… — я замолкаю, прикидывая, как хочу озвучить это для неё. — До того, как я вошёл в Паб, я за много месяцев не сделал ни единого снимка — я бросил это. Мне больше не хотелось заниматься этим, — я небрежно пожимаю плечами, хотя это был очень тяжёлый период в моей жизни. — И когда я вышел, мне не терпелось снова взять в руки камеру.

Холланд всматривается в моё лицо. Мышцы на её горле напрягаются, когда она решительно сглатывает.

— Почему ты это бросил? Твои снимки потрясающие.

Я рассказал ей правду, вручил этот маленький кусочек, потому что она заслуживает знать, что её снимки стоящие. Она стоящая . Красивая. И она поставила меня в тупик своим стриптизом и напитком. И тот поцелуй. Тот горячий, как ад, долбаный поцелуй. Но для меня сегодня было достаточно вопросов и более чем достаточно рассказов для одной ночи. Разговаривать вот так, делиться своим личным дерьмом — я этого не делаю. Я связываю. Я фотографирую. И я трахаю. Здесь нет смысла в чём-то ещё.

Касаюсь пальцами края рубашки, которая свободно висит на её теле. Я тяну её вверх, открывая обычные хлопковые трусики, что делает меня твёрже, чем когда-либо шёлк или кружево, и скольжу большим пальцем по мягкому материалу.

— Я бы предпочел показать тебе все способы, которыми ты вдохновила меня вернуться к съёмке, — не даю ей возможности ответить. Отодвигаю трусики в сторону и проскальзываю пальцами киску, заставляя её ахнуть.

Вот как я люблю разговаривать . Слова не нужны, когда ты можешь сказать всё, что хочешь двумя пальцами и твёрдым членом. Два человека могут полноценно разговаривать, используя только тела и обрывистые вдохи.

Холланд накрывает меня ладонью поверх джинсов и крепко сжимает пальцы. Блядь .

Она разговаривает на моём языке.

Вынимаю из неё пальцы и беру их в рот. Знание, что это я делаю её такой влажной, делает этот сливочный вкус ещё лучше. Слизав каждую каплю её возбуждения, я отступаю назад, созерцая. Жадно брожу взглядом по её телу, пока решаю, как сегодня хочу поиграть с ней.

— Пойдем со мной, — командую я и беру её за руку, переплетая наши пальцы, на моих всё ещё её аромат и влага от слюны. В спальне, я веду её к своему ночному столику, выдвигаю ящик и достаю длинную синтетическую красную верёвку. Перекинув её через локоть, начинаю раздевать Холланд.

Кончиками пальцев провожу по её коже, слегка касаясь, прежде чем берусь за запястья и завожу их ей за спину. Я обматываю вокруг них верёвку, надежно связывая.

— Расставь ноги, — указываю я и раздвигаю её ноги своей, расставляя на ширину плеч. Я опускаю оставшуюся верёвку, пропускаю её между ягодицами, скользя между бёдер, и натягиваю вверх, через живот, в ложбинку между грудями. Немного тяну её, убеждаясь, что она скользит между складочек, а затем трижды обматываю вокруг шеи и завязываю на узел. Она выглядит потрясающе в таком связанном виде. Чем больше она двигается, тем сильнее верёвка трётся о её задницу и клитор. И, конечно, если она будет слишком сильно сопротивляться, верёвка затянется вокруг её нежного горла, удушая. И для того, чтобы это произошло, не потребуется много времени.

Я становлюсь позади неё, прижимаясь грудью к её спине, и обнимаю, сразу находя соски. Она стонет, когда я накрываю её грудь и начинаю нежно пощипывать твёрдые вершинки. Прохожусь языком вверх по её шее, покусывая пульсирующую точку. Она вжимается в меня попой, извиваясь. Я снова дёргаю за верёвку, отчего она ещё глубже выпивается в её складочки.

— Ты делаешь мою верёвку мокрой, Холланд? — спрашиваю я, моё дыхание опаляет её кожу в месте, где плечо переходит в шею. Она не отвечает, и я дёргаю немного сильнее.

Она стонет и вздыхает, расслабленно откидывая голову назад на мою грудь.

— Да, — выдыхает она. — Да.

— Отлично, — я отступаю в сторону и она оступается, дёргая верёвку, в результате чего та затягивается. То, как она сжимает её грудную клетку, заставляет мой член пульсировать в штанах. Тихий, хныкающий звук удовольствия срывается с её губ, подливая топлива в уже полыхающий огонь. Моя камера начинает делать снимки, как только мои пальцы к ней прикасаются. Красный цвет верёвки потрясающе контрастирует с молочно-белым тоном её кожи. Не могу дождаться, когда увижу этот снимок на своей стене. Но ещё большее нетерпение вызывает нужда взять её, так красиво обернутую моей верёвкой.

— Я хочу трахнуть тебя именно так, — говорю я, мой голос такой хриплый от потребности, что меня практически не слышно. Я бросаю камеру на кресло, хватаю её за талию и поднимаю, укладывая поперёк кровати. То, как она лежит, — яркие волосы раскиданы по белоснежным простыням, руки над головой, выставляя упругую грудь вперёд — идеальная картина, но я не тянусь за камерой. Я тянусь к ней. Нежной. Восхитительной. Безупречной.

Я раздвигаю её ноги, ложусь между ними и спускаюсь ниже к бёдрам. Воздух, наполненный её ароматом, опьяняет. Прохожусь языком по верёвке, впивающейся в её гладкие складочки, и прижимаюсь к ним губами. Она начинает брыкаться, и верёвка грубо и горячо трётся о её самую чувствительную плоть. Я сдвигаю её в сторону, позволяя ей скользить по внутренней стороне бедра, и начинаю медленно целовать, облегчая её состояние. Темп намеренно дразнящий. Мучительный.

— Блядь, — шипит она, — да. — Она сопротивляется, пытаясь высвободить руки, но только крепче затягивает ловушку на своей шее. Не могу дождаться, когда увижу отметину, что, без сомнений, останется от верёвки, клеймя её горло. Я наслаждаюсь выражением её лица, вызванным трением и врезанием верёвки в её плоть. Безумно красиво.

Я продолжаю стоять на коленях и жадно вылизываю, целуя и гладя, до тех пор, пока её тело не становится напряжённым и неподвижным. Она шипит моё имя и дёргает бёдрами, резко натягивая верёвку.

Оставив последний поцелуй, я отстраняюсь от неё и ставлю руки около её плеч, мой член находится напротив мокрого входа. Как бы мне не хотелось, я не толкаюсь в неё. Вместо этого, я жду, наблюдаю, как она приходит в себя поле оргазма. Блеск её глаз увлекает. Я готов смотреть на неё всю ночь.

— Дженсен, — бормочет она. — Пожалуйста.

— Пожалуйста, что? — я слегка касаюсь её щеки костяшками пальцев.

— Ты мне нужен.

Я знаю, что она ссылается на мой член. Ей необходима моя длина и толщина, чтобы я наполнял её, растягивал, вколачивался в неё. Но мои лёгкие сжимаются и челюсть напрягается, пока я повторяю в голове её хриплые слова. Ты мне нужен. И всё, о чём я могу думать… Ты тоже мне нужна.