Шерил МакИнтаер - Безжалостный

Теперь я шепчу слова, как молитву к своей матери. Этим ли человеком является Холланд? Этим ли человеком я хочу, чтобы она была?

Я не знаю.

Я, блядь, не знаю.

28

Холланд

Вечеринка небольшая, для самых близких. Здесь только Саммер, Нелли, папа, его медсестра Марго и я с Дженсеном. Когда меня, один за другим, начали обнимать, я не могла решить, лучше ли то, что рядом ограниченный круг людей. В большей группе я могла бы слиться с толпой. Но этого не происходит.

С отцом Дженсена меня познакомили в последнюю очередь. Он не такой, каким я его себе представляла. Из того, как Дженсен говорил о нём, я ожидала, что его отец будет выглядеть болезненно и старо. Не как этот худой, крепкий мужчина с чёрными волосами, слегка тронутыми сединой. Старшая и более худая версия своего сына. На вид ему слегка за пятьдесят. Не восьмидесятилетний старичок, каким я его себе представляла. Я скрываю своё удивление и улыбаюсь, протягивая руку и надеясь, что хотя бы один из этих людей позволит мне уйти отсюда с рукопожатием.

— Пап, — зовёт Дженсен. — Это Холланд.

Я держу руку вытянутой и начинаю чувствовать себя ещё более неловко, когда он не обращает на меня внимания.

— Слева, пап, — говорит Саммер. − Её рука.

Отец Дженсена протягивает руку и ощупывает воздух, пока не находит мою руку. Он сжимает её в крепком пожатии. Я поднимаю глаза и смотрю на его лицо. Хотя его голова повёрнута в моём направлении, взгляд у этого мужчины расфокусирован, он смотрит за моё плечо. Он, кажется, не сосредоточен. Или… слеп .

Я бросаю взгляд на Дженсена, который напряженно наблюдает за мной, и всё становится на свои места.

— Приятно познакомиться, Холланд, — говорит папа.

— Мне тоже очень приятно, — отвечаю я.

Он наклоняет голову в сторону.

— Голос красивый. Она симпатичная?

— Очень, — отвечает Дженсен.

— О, хорошо. Идём, садись здесь со мной, — папа Дженсена хлопает по стулу рядом с собой. Моё сердце пропускает удар, но я делаю, как он просит, и усаживаюсь рядом с ним.

Мы все занимаем места вокруг большого обеденного стола, заполненного странными видами блюд, которые я видела накануне. Видимо, Марго сделала все любимые блюда папы. Запечённые зити (прим.: Макароны в форме трубочек), рыбные тако, черничные блины, артишоки, завёрнутые в бекон, арбуз и пина колада. Я даже не знаю, с чего начать, но алкоголь, кажется, беспроигрышным вариантом.

— Как ты и Дженсен встретились? — Спрашивает Марго, вежливо поддерживая со мной разговор.

— В пабе. Я работала, а он зашёл выпить, — я делаю быстрый глоток холодного напитка.

Она улыбается, заговорщически наклоняясь ко мне.

— Он всегда кажется таким колючим. Задумчивым, понимаешь? Приятно знать, что он не всегда такой.

— Ох, нет, всегда, — говорю я, бросая взгляд на сидящего напротив меня Дженсена и посылая ему самодовольную улыбку. Он приподнимает брови в немом вопросе, который я игнорирую, поворачиваясь обратно к Марго. Она качает головой, и её тёмные волосы струятся по плечам.

— Тогда как он добился свидания с тобой?

Я сжимаю губы. Только сейчас я осознаю тот факт, что мы никогда не ходили на свидание .

— Он — Пэйн, — вмешивается папа.

— Определённо, — говорит Саммер, растягивая слово.

— Так же, как и ты, − подчёркивает Дженсен, слегка толкая сестру в плечо.

— Только по фамилии.

Отец Дженсена пропускает её высказывание мимо ушей, продолжая.

— У него есть природный шарм и сексуальная привлекательность, которые невозможно игнорировать.

Саммер закатывает глаза.

— Ух, не говори сексуальная привлекательность. Из-за твоих слов я потеряю слух.

— Тогда в нашей семье будут слепой и глухой, — добавляет Дженсен.

— А ты можешь прекратить разговаривать, — тотчас парирует Саммер. — Тогда мы будем глухим, слепым и немым. Как те обезьянки, которые были у мамы.

Дженсен кивает, и небольшая улыбка появляется на его губах, будто он вспоминает этих обезьянок.

— Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла.

Марго указывает своей вилкой на папу.

— Твой отец тот, кто недавно сквернословил.

Дженсен, расстраиваясь, наклоняет голову набок.

— Всё ещё?

Марго кивает.

— Самые грязные словечки покидают рот этого мужчины.

Я замечаю, что она говорит это с любовью, а не с раздражением. Саммер закрывает уши руками, слегка напевая. Я не могу удержаться от смеха.

— Яблоко от яблони, — бормочу я.

Папа усмехается, его лицо светится от удовольствия. Он хлопает ладонью по столу, привлекая всеобщее внимание.

— Это в нашем ДНК, — объясняет он. — Всё это: шарм, сексуальная привлекательность , сквернословие. У нас хорошие гены.

Дженсен возмущенно выдыхает.

— Да, они лучшие.

— Они достаточно хороши. Сегодня мой день рождения, — говорит папа. — Можем мы нормально поесть? Пожалуйста? Вы оба взрослые люди, поэтому прекратим подшучивать, как парочка девочек-подростков.

Дженсен ухмыляется, откидываясь на спинку.

— Конечно, пап.

Перевожу взгляд с Дженсена на его отца. Состояние папы, кажется, заботит Дженсена больше, чем его самого. Не могу удержаться, чтобы не подумать о своей маме, и как бы я себя чувствовала, если бы мы оказались в такой ситуации. Возможно, я бы тоже злилась. Эта мысль заставляет мою грудь сжаться, не только из-за воспоминаний о маме, а больше из-за того, что я понимаю Дженсена.

Наблюдая его в кругу семьи, видя другую сторону его жизни… Я никогда не хотела, чтобы он мне нравился, но это так. Всё больше и больше с каждым днём.

— Мне бы просто хотелось подчеркнуть, что, технически, я — подросток, — добавляет Саммер.

*

После обеда мы все вместе убираем со стола и моем посуду. Когда на кухне снова порядок, Саммер суёт Нелли мне в руки. Я пытаюсь отдать её обратно, но Саммер поворачивается, берёт коробку со свечами и начинает расставлять их на торте. Я проделала отличную работу, игнорируя ребёнка на протяжении всего обеда. Теперь у меня нет иного выхода, кроме как столкнуться со своими страхами.

Я неуклюже держу её и задерживаю дыхание, пытаясь прикасаться к ней как можно меньше. В моих барабанных перепонках стоит гул. Громкий и резкий. В голове туман. В груди сердце бьётся так сильно, что я могу чувствовать это в каждой пульсирующей точке. Марго смеётся и подходит, чтобы забрать от меня бедную девочку.

— Никогда раньше не была среди детей?

Я так ей благодарна, что чуть ли не взрываюсь слезами. Я еле сдерживаюсь и выдавливаю смешок, сухо кивая.

— Это очевидно, да?

Она усмехается, прижимая Нелли к своей груди.

— Это нормально. Не каждый создан быть матерью.

Это больно . Так больно, что, кажется, я не могу дышать.

— Где ванная? — спрашиваю хрипло.