Шерил МакИнтаер - Безжалостный

Я толкаюсь в неё и наблюдаю за её лицом, когда погружаю себя по самое основание. Холланд зарывается головой в мягкое покрывало под собой, и её рот округляется в идеальную О. Явное удовольствие на её лице заставляет мои шары дёргаться в ответ. Я переношу свой вес на колени и нахожу руки Холланд. Складываю её ладони вместе, хватаю их одной рукой и фиксирую у неё над головой. Одним резким рывком я расстёгиваю застёжки на её лифчике и перетаскиваю его вверх, обматывая вокруг запястий Холланд. У кровати нет изголовья, что мешает мне надёжно закрепить руки, но когда я двигаюсь вниз по её телу, Холланд не прилагает никаких усилий, чтобы пошевелиться.

Я посасываю её грудь. Грубо хватаю плоть на бёдрах. Быстрее вколачиваюсь в неё. Все мои мысли только о ней. О том, чтобы доставить ей удовольствие. Заставить её кончить подо мной.

Я больше не знаю, кем являюсь. Я теряю себя в этой женщине и не могу найти ничего, на что мне было бы плевать.

Холланд напрягается всем телом, сжимая меня изнутри и давая знать, что она близко. Это ощущается восхитительно, но я, скрипя зубами, отстраняюсь. Жду, чтобы мы получили освобождение одновременно.

Она стонет с плотно закрытыми глазами. Содрогается всем телом, и, наконец, я отпускаю себя, находя свой экстаз вместе с ней.

30

Холланд

Сегодня мне некуда сбежать. Дженсен не двигается с моей кровати, и я не могу собраться с силами и попросить его уйти. Кончиками пальцев, он нежно проводит вверх и вниз по моей обнаженной спине.

— Поговори со мной о чем-нибудь, — говорю я, закрывая глаза и вжимаясь в подушку.

— Например, о чём? — спрашивает он, его голос низкий и мягкий, как расплавленный мёд. Пожимаю плечами.

— Я не знаю. О чём-нибудь. Я просто хочу слышать твой голос.

Дженсен затихает на несколько секунд, так что я неохотно открываю один глаз и обнаруживаю, что он наблюдает за мной. Я издаю стон, закрывая лицо руками. Он убирает мою руку, не позволяя спрятаться.

— Ты прекрасна, детка. Не скрывай это.

Я ворчу, но оставляю наши руки сплетёнными.

— Говори.

— Дай мне тему.

— Работа, — говорю я. — Ты сделал какие-нибудь новые снимки?

— Хм, — произносит он медленно. Я не знаю почему, но мои плечи деревенеют от отсутствия его подтверждения. Или, может быть, из-за отсутствия его отказа. — Тебя это будет беспокоить, если сделал?

Будет ли беспокоить меня? Я не знаю. Если так, то это будет первая вещь, о которой я начну волноваться за долгое время.

— Это твоя работа, — просто говорю я, не отвечая прямо на его вопрос.

— Да, — отвечает он. — Я сделал несколько снимков. Потому что это моя работа. Но я не спал ни с одной из моделей. Я не спал ни с кем, кроме тебя. Не спал ни с кем после нашего первого раза.

Моё сердце бьётся немного сильнее, немного быстрее. Я не знаю, что сказать. Что чувствовать. Где-то в животе ощущается странный трепет. Я немедленно подавляю это, потому что точно знаю, что это такое.

Счастье.

Долбанное счастье.

— Что насчёт тебя? — спрашивает Дженсен беззаботно. — Ты была с кем-нибудь? Кроме меня?

— Это будет тебя беспокоить, если да? — я бросаю ему вопросы так же хорошо, как и получаю.

Выражение его лица меняется от безразличного до болезненного в мгновение ока.

— Да.

Я раскрываю рот, будто хочу что-то сказать, но мой мозг не успевает переварить услышанное.

— Не думаю, что ты была с кем-то. Но сейчас, когда я размышляю об этом, представляя, как другой мужчина касается тебя, видит выражение твоего лица, когда ты достигаешь кульминации, слышит звуки твоего наслаждения — меня начинает тошнить. Я очень надеюсь, что больше никого не было, потому что думаю, могу, блядь, сделать ему больно, если это так.

Нет ничего смешного в этой ситуации, но я улыбаюсь. Я даже не могу сдержать улыбку.

— Больше нет никого. Только ты. Ты единственный, с кем я была после моего мужа.

Дрожь проходит по мне, когда я понимаю, что только что сказала. И единственная причина, почему я себя так чувствую — это полностью неподвижный Дженсен. Его рука замирает на моей спине.

— Твой бывший муж? — уточняет он

Я шевелю пальцами на левой руке, показывая ему, что у меня нет кольца. У меня даже нет той полоски без загара, которая бывает у большинства женатых пар. Полагаю, я не была замужем достаточно долго. Но всё это ничего не значит, потому что технически, на бумаге, я всё ещё Миссис Даррен Ховард.

— Юридически?

Дженсен садится, свешивая ноги с края кровати.

— Ты замужем? У тебя есть муж. И ты только сейчас говоришь мне об этом?

— Ты бы предпочёл, чтобы я солгала?

— Нет, — рычит он. — Я бы предпочёл, чтобы ты сказала раньше.

Я окидываю его недоверчивым взглядом.

— Ты хочешь сказать, что это имело бы значение для тебя в ту самую первую ночь? Дженсен смотрит на меня, скрипя зубами. Наконец, тяжело выдыхает.

— Нет. Ничего сказанное тобой, не остановило бы меня той ночью. Или другой долбанной ночью. Мне просто не нравится не знать такого дерьма.

— Ты имеешь в виду не контролировать дерьмо?

— ДА.

Я сильно сжимаю губы, сдерживая смех. Дженсен до смешного очарователен, когда выходит из себя, даже если необоснованно.

— Мы никогда не говорили о нашей личной жизни, — напоминаю я ему. — И Даррен...

— Так его зовут?

Я утвердительно киваю, с трудом сглатывая.

— Он не имеет значения. Просто часть моего прошлого.

— Нет, — поправляет меня Дженсен. — Он часть твоей повседневной жизни до тех пор, пока ты официально не будешь от него свободна.

— Нет. Это не так, — я не хочу этого делать. Я не хочу говорить о Даррене или думать о нём. Мне хочется вернуться на пять минут назад и стереть всё то, что я о нём недавно упомянула.

Я обнимаю Дженсена и толкаю его обратно в постель. Он бы не позволил сделать этого, если бы не хотел, так что я принимаю это за хороший знак. Кладу голову ему на грудь, слушая ровный стук сердца.

Он возвращает руку обратно мне на спину, и я закрываю глаза, надеясь, что это конец обсуждения.

Дыхание Дженсена замедляется, становится глубоким, и я позволяю себе расслабиться. Хотя бы только снаружи. Внутри я проводник. Мысли и воспоминания бесконечно кружатся в моей голове.

Я ненавижу думать о Даррене, потому что эти размышления автоматически подталкивают к мыслям о Калебе. И даже вспоминать о нём слишком больно.

Даррен как-то сказал мне, что хотел бы, чтобы Калеб никогда не рождался: «Если бы этот ребёнок не родился, мы бы никогда не узнали, что теряем». В тот момент я думала, что это самая жестокая вещь, которую он когда-либо мог сказать. Но теперь я знаю, что он просто пытался найти смысл всего этого. Хватался хоть за что-нибудь.

Я бы никогда не променяла своё время с Калебом, даже если бы это уберегло меня от всей сердечной боли. Каждый проведённый с ним миг ценен. Но теперь я понимаю, что имел в виду Даррен. Я также знаю, что он был не прав. Думаю, абсолютно возможно скучать по тому, кого никогда не знал. Ты просто не понимаешь, что это за чувства, пока не обнаружишь их.