Андерсон Альбина - Чужие облака (СИ)

– Исчезни, – бросает ему Туровцын. Когда тот поспешно удаляется, он обращается к Кире:

– Я хочу, чтобы ты была со мной.

Как и всегда с женщинами, Туровцын говорит избитые пошлости. Он ставит заезженную пластинку, используемую им много-много раз. Но что-то совсем другое, в этот раз он остро чувствует, что говорит пошлости.

– Игорь Алексеевич… Бросьте, какие чувства? Вы меня совсем не знаете.

– Ты – совершенство.

Неуклюжий комплимент заставляет ее поморщиться.

– И что вы нашли во мне? До девушки с обложки мне далеко.

– Позволь мне решить самому...

– Я совсем не подхожу вам. У меня всегда мало времени. Когда я работаю, я так устаю, что у меня не остается сил на кого-нибудь еще. Со мной вам будет скучно и плохо. Иногда на меня находит безумие, маленькой я падала с балкона. Видимо ударилась головой. У меня на животе родимое пятно. Большое и отвратительное, врачи говорят что ...

Туровцын понимает, что она говорит первое, что приходит ей в голову, поэтому не слушает.

– Завтра же будешь танцевать в Большом, – уверяет он. – Сразу главные партии. Я крупный спонсор и вхожу в Попечительский совет. Только скажи : да!

– У вас внушительный опыт по пристраиванию бедных девушек, – замечает Кира. – Они приезжают на поездах , кто в плацкарте, кто в купе. И вы им помогаете петь и танцевать.

– Уже донесли, – улыбается он.

– Игорь Алексеевич…

– Кира, я предлагаю весь мир.

– Я не могу…

Неужели этого мало? Или девчонка просто не понимает его возможностей?

– Весь мир. Я правда, не смогу жениться…буду честен. Я женат, поэтому не обещаю…

– И за это спасибо, – усмехается она. – Что же, я тоже буду говорить с вами начистоту. Игорь Алексеевич, я люблю другого, понимаете?

Сияние браслета вдруг начинает раздражать Туровцына. Он ожидал чего угодно, только не этого. В ее ответе не было отступа, на котором она могла бы позже сманеврировать и остаться с ним. Однозначное НЕТ было брошено ему в лицо. Это его отрезвило и заставило посмотреть на все другими глазами. Он вдруг увидел ее лицо без малейшей симпатии к нему. Оно отражало скуку, досаду и желание побыстрее от него избавиться, самонадеянность помешала ему увидеть это раньше.

– Зачем же ты пришла?

– Я хотела объясниться.

– Моя дорогая, я очень занятый человек.

– Простите меня, пожалуйста.

Озлобление захлестывает его, он уверен – она именно то, что ему нужно. У нее как и у Ишбел совсем нет хватательного рефлекса. Глаза шотландки никогда не горели алчным огнем, для нее его богатство было меньше чем он. И эта балерина могла бы как Ишбел...Теперь, когда он понимает, что Кира недоступна, ему невыносимо хочется ее. Кто!? Кто посмел у него вырвать эту девочку, которая ему так нужна? Ну конечно тот смазливый менеджер, у которого она живет. Туровцын вспоминает, как Кира и Глеб переглядывались в ресторане, чувствовалась между ними крепкая, туго натянутая веревка, и если бы его не уверяли, что между ними ничего нет, он никогда бы не поверил.

– Тогда в ресторане, вы с ним опоздали, да? Это он?

Кира опускает голову. Он отодвигает бокал и зовет официанта.

– Думаю нам не о чем будет говорить за десертом. Счет!

Около гардеробной Туровцын обеими руками притягивает ее к себе за воротник пальто.

– Скажи : да.

– Я не могу, Игорь Алексеевич...

– Вот моя визитка, на случай если передумаешь. Позвони, но только если захочешь быть со мной, я не люблю пустых разговоров и встреч.

В машине он долго смотрит как она бежит к метро. Редкое чувство беспомощности душит его. Ему нельзя иметь эту маленькую, веселую девочку. А она может быть очень веселой, он видел ее ласковые, счастливые глаза, когда она переглядывалась со своим менеджером. Во второй раз в жизни Игорь Алексеевич понял, что не может чего-то приобрести, пользоваться тем, что ему отрадно. Ощутить жизнь по новому, через чистые, без порочного огня глаза. Женщины, которых он по– настоящему хочет, не понимают его величия. Они не понимают, что нужно иметь в себе, что сделать и через что пройти, чтобы стать Туровцыном. Предпочесть ему этого обаяшку-менеджера! Ведь это он привел ее в ресторан, гнида! И рыбки съесть и на березу залезть. Нужно узнать его фамилию. Она еще нахлебается по самые уши с менеджером, пожалеет, что разменялась на такую мелочь. Туровцын поднимает дверное стекло. К Светлане, – приказывает он невозмутимому, привыкшему ко всему шоферу.

Глава 22

В квартире темно. Чтобы не разбудить Глеба, она осторожно отодвигает собачку замка и тихо закрывает дверь. Уже поздно, она час добиралась на метро и еще двадцать минут шла пешком. Волосы ее намокли и разбились на пряди, туфли полны снега, лицо онемело. Она стоит в коридоре и дышит на ладони, чтобы отогреть их. Темно, и только из зала падает желтоватый свет от фонаря за окном. В проеме она видит силуэт Глеба.

– Темно, – говорит она, чтобы что-нибудь сказать.

– Включи свет.

– Не хочу.

– Я думал, ты не придешь.

– От меня так просто не избавишься.

Он помогает ей снять мокрое пальто и включает свет. В комнате все раскидано, его офисная одежда свалена на кресле, галстук валяется на полу. Столик закапан кровью, в тарелке лежит сухой хлеб и промасленный, старый кусок сыра, рядом стоит бутылка бурбона и керамическая пивная кружка с видами Праги.

– Празднуешь мое завоевание Москвы? – спрашивает она.

Глеб плюхается в кресло и щедро наливает из бутылки в кружку.

Кира опускается на пол, облокачивается спиной о стену, поднимает галстук и обматывает его вокруг шеи. Глеб кидает ей диванную подушку, которую она закладывает себе за спину. Глаза ее грустны и прекрасны.

– Больно? – спрашивает она про его руку.

– Я выживу. Видишь, даже не отказываюсь от еды.

Он откусывает от засохшего ломтика сыра и сосредоточенно жует. Кира с сочувствием смотрит на него.

– Ну что там, с твоим списком? – наконец не выдерживает он.

– С тендером, боюсь все очень хреново.

– А как насчет всего остального ?

– С этим как раз не было проблем. Он предложил мне весь мир…Взял и бросил в ноги, как теннисный мячик.

– Должен же он как-то тратить деньги. Что за удовольствие быть самым богатым дядькой на кладбище?

– О, это очень соблазнительно, – продолжает она. – Немного противно, но можно закрыть глаза. А потом открыть и та-да! У тебя в ногах весь мир.

Глеб не узнает Киру, она теперь другая. Так свободно и легко разговаривает. Раскованность во взгляде, голосе, движениях. Но во всем какая-то грустная бравада. Она трет конец галстука о свою щеку.

– Налей мне тоже. Давай выпьем за весь мир! – предлагает она.

– Кира, перестань…, – зло одергивает ее Глеб

– Нет, я не перестану. Мне нужно знать правильно ли я сделала? Я молодец, да?