Джудит Макнот - Триумф нежности

– Я оказался прав, – с усилием улыбнувшись, сказал Рамон.

– А теперь я помолвлена с Хуаном Вега, – сказала она.

Все еще улыбаясь, она достала из-под стойки большой сверток, завернутый в белую бумагу и перевязанный лентой.

– Это полотенца, которые сеньорита Конелли заказывала для вас. Вы их захватите?

– Конечно, – отрывисто произнес Рамон.

Засунув руку в задний карман джинсов, он достал свой бумажник и взглянул на приклеенный чек.

– Ты взяла деньги только за сигары, Мария. Сколько за полотенца?

– Сеньорита Конелли уже уплатила за них своей кредитной карточкой, – заверила она его.

Рамон попытался терпеливо возразить:

– Это, должно быть, ошибка.

– Ошибка? – повторила Мария. – Не думаю, но давайте посмотрим.

Она перерезала ленту и рывком развернула белую бумагу. Груда мягких, пушистых красных и черных полотенец высыпалась на стойку. Рамон почувствовал, как жители деревни незаметно столпились вокруг, чтобы получше разглядеть содержимое тюка.

– Вот счет, а вот чек. Нет, здесь нет ошибки. Сеньорита Конелли заплатила за полотенца своей картой тогда же, когда и платила за то, что купила неделю назад. Посмотрите, вот все на чеке, на общую сумму в пятьсот долларов. Она заплатила за тостер, кофейник с ситечком, посуду, горшки и кастрюли, бокалы различных размеров, ротационный миксер, кухонную утварь и другие вещи.

Старик, стоящий рядом с Рамоном, лукаво ткнул его под ребра:

– Ты счастливчик, Рамон. Твоя novia покупает тебе столько добра! Она не только красива, но и очень щедра, не так ли?

– Заверни полотенца, – огрызнулся Рамон низким свирепым голосом.

Мария побледнела, взглянув на его лицо, и стала неловко и поспешно заворачивать полотенца в бумагу.

– Вот, вот дубликатные чеки сеньориты Конелли, каждый на половину от стоимости.

Она запнулась, увидев ярость на лице Рамона.

– Сеньора Аварес, – она растерянно взглянула на Эдуардо, который побледнел от гнева, когда она назвала имя его жены, – объяснила, что мне необязательно подготавливать дубликатные чеки, если сеньорита Конелли платит наличными, но я делаю это в любом случае.

Она вручила Рамону сверток, как будто он жег ей руки, и ее голос понизился до панического шепота.

– Я никогда не забывала.

Рамон сказал ледяным тоном:

– Не сомневаюсь, что сеньорита Конелли высоко ценила твою помощь, Мария.

Все поспешно расступились, освобождая ему дорогу, когда он выходил из магазина.

Одиннадцать жителей деревни посмотрели на дверь, которая захлопнулась сначала за Рамоном, а потом и за Эдуардо. Они одновременно повернулись и уставились друг на друга. Их лица выражали различные эмоции, от смятения до удовлетворения. Только один посетитель магазина не обратил внимания на происшедшее – англичанин, не понимающий испанского. Он вежливо прочистил горло и попытался что-то сказать, но никто его не слушал.

Первой заговорила Мария. Она огляделась вокруг, и ее мягкие карие глаза были полны слез, когда она прошептала:

– Что я сделала неправильно?

Один из продавцов, мужчина средних лет, сухо объяснил ей:

– Мария, только что ты оказала сеньорите Конелли медвежью услугу.

Старик, который подколол Рамона щедростью его novia, хлопнул ладонью по прилавку и весело хихикнул:

– Я говорил вам, что Гальварра не знает, что делает девушка. Я говорил!

Его морщинистое лицо сморщилось в удовлетворенной усмешке, когда он посмотрел на своих соседей.

– Говорил вам, что он никогда не стал бы жить за счет женщины, даже если бы умирал с голоду! Ему следовало бы выпороть ее.

– Я вернусь за другим фартуком, – сказала громадная женщина, направляясь к выходу.

– Роза, куда ты? – позвал ее друг.

– В церковь, возносить молитву.

– За американскую девушку? – смеясь спросила одна из женщин.

– Нет, за Габриэлу Аварес.

– Ее тоже следует выпороть, – чопорно объявил старик.

Кэти, услышав, что Рамон вошел в дом, встала и сделала вид, что перекладывает плетеные салфетки на кухонном столе. С ума можно сойти, как поднялось у нее настроение только лишь при звуке его голоса, назвавшего ее по имени.

– Вот полотенца, которые ты заказывала, – сказал он, небрежно кидая сверток на стол. – Девушка в магазине сказала, что за них уже было заплачено. Кофе еще свежий? – спросил он, пройдя в кухню и наливая немного в кружку.

Кэти улыбнулась ему через плечо и кивнула. Вынув полотенца из оберточной бумаги, она начала их расправлять.

– До сих пор не понимаю, как ты умудрилась купить все это на те деньги, которые я тебе дал, – заметил он.

– Я же говорила, – радостно сказала Кэти, – что я фантастически ловкая транжирка.

– А также и лгунья.

Кэти круто повернулась, чувствуя, что охвативший ее страх перерастает в панику. Лицо Рамона, несмотря на безразличный голос, было искажено беспощадной яростью.

– Сколько своих денег ты потратила?

У Кэти пересохло во рту.

– Совсем немного. Сотню долларов.

Его глаза сузились, как острие ножа.

– Я спросил тебя сколько!

– Две, две сотни.

– Солжешь еще один раз, – вкрадчиво предупредил он, – и я сделаю так, что твой первый муж покажется тебе святым.

От этой угрозы Кэти помертвела от страха.

– Около трех тысяч долларов.

Следующий вопрос хлестнул ее как кнут:

– Почему?

– Потому что я… не хотела чувствовать себя обязанной выходить за тебя замуж.

Явная боль мгновенно исказила черты его лица, потом все тело будто застыло.

– Завтра в два часа Гарсия отвезет тебя в аэропорт. У него будет чек на ту сумму, которую ты потратила. Нет необходимости давать объяснения Габриэле и Эдуардо. Они уже знают, что ты уезжаешь.

Кэти с трудом перевела дыхание:

– Ты действительно собираешься отправить меня назад только лишь потому, что я купила несколько вещей для дома?!

– Потому что я просил тебя не делать этого, – жестко поправил он.

– И только, только за это? За непослушание?

Кэти почувствовала себя так, как будто ее избили. Ее мозг отказывался понимать. Он, должно быть, сошел с ума. Мужчина, которого, как ей казалось, она знала, никогда не поступил бы с ней так. И за такую малость.

Кэти медленно, с трудом передвигая ноги, направилась к двери. Когда она проходила мимо Рамона, она взглянула на него, и ее глаза потемнели от боли и разочарования.

– И только за это… – пробормотала она и оцепенело покачала головой. – Нет! – вскрикнула она, когда его руки обхватили ее и с силой прижали к твердой как гранит груди.

Его глаза блеснули, а лицо побелело от гнева.

– В тебе нет ничего, кроме нетерпеливого тела и пустого сердца, – яростно прошипел он. – Неужели ты думала, что я доведен до такого отчаяния твоим телом, что приму краткосрочную ссуду нашей связи и назову ее браком?