Колин Гувер - Потерявший надежду

– Что тебе нужно? – резко произносит она, осторожно заглядывая в мое лицо.

Определенно не такой реакции я ожидал.

Я хмыкаю, пытаясь скрыть растерянность.

Но, честно говоря, события развиваются совсем не так, как я рассчитывал. И я начинаю сомневаться в собственном здравомыслии. Нахожу взглядом свою машину на парковке: зря я остановился. Но, пожалуй, в ином случае я бы тоже об этом пожалел.

– Не хочу показаться банальным, – я снова смотрю ей в глаза, – но твое лицо кажется мне знакомым. Ничего, если я спрошу, как тебя зовут?

Она с шумом выдыхает и закатывает глаза, затем тянется к ручке двери.

– У меня есть парень!

Повернувшись, она открывает дверь и быстро забирается в машину. Потом пытается закрыть, но я хватаюсь за дверь.

Не могу позволить ей уехать, пока не удостоверюсь, что она не Хоуп. Никогда в жизни у меня не было такой уверенности, и я не допущу, чтобы пошли насмарку тринадцать лет одержимости, самобичевания и поисков причин ее исчезновения только потому, что я боюсь разозлить ее.

– Твое имя. Это все, что мне нужно.

Она пялится на мою руку, удерживающую дверь.

– Не возражаешь? – говорит она сквозь стиснутые зубы.

Ее взгляд падает на татуировку у меня на предплечье. Во мне вспыхивает надежда: а вдруг она узнает меня, прочтя эту надпись? Если ей не вспомнить моего лица, то я почти уверен, она вспомнит прозвище, в котором я соединил имена Хоуп и Лесс.

Но в ее глазах нет ни малейшего проблеска чувства.

Она снова пытается закрыть дверь машины, но я отказываюсь отпускать, пока не добьюсь того, чего хочу.

– Твое имя. Пожалуйста.

Когда я произношу «пожалуйста», напряжение на ее лице немного спадает, и она поднимает на меня глаза. И только теперь, когда она смотрит на меня без гнева, я понимаю, почему так сильно взволнован. Я люблю эту девушку больше всех на свете, за исключением Лесс. В детстве я любил Хоуп как сестру и, увидев ее вновь, испытал давно знакомые чувства. От этого у меня дрожат руки, сильно колотится сердце и ноет в груди, и мне хочется только обвить ее руками, обнять и возблагодарить Бога за то, что мы наконец нашли друг друга.

Но все эти чувства сходят на нет, когда с ее губ слетает неверный ответ.

– Скай, – тихо произносит она.

– Скай, – повторяю я вслух, пытаясь осмыслить это.

Потому что она ведь не Скай. Она Хоуп. Она не может не быть моей Хоуп.

Скай.

Скай, Скай, Скай…

Она не называет себя Хоуп, но имя Скай кажется пугающе знакомым. Где я мог его слышать?

Потом до меня доходит.

Скай.

Об этой девушке в субботу вечером говорил Грейсон.

– Ты уверена? – спрашиваю я, надеясь на чудо: а вдруг она тупая, как Шейна, и просто назвала мне неправильное имя.

Если она действительно не Хоуп, то я вполне понимаю ее реакцию на мое странное поведение.

Она со вздохом вытаскивает из заднего кармана джинсов удостоверение личности.

– Само собой, я знаю, как меня зовут. – Она машет передо мной водительскими правами.

Беру у нее книжечку.

Линден Скай Дэвис.

Волна разочарования накатывает и накрывает меня с головой. Я тону. У меня ощущение, что я снова теряю Хоуп.

– Извини. – Я отступаю от ее машины. – Я ошибся.

Она смотрит, как я пячусь, чтобы она смогла закрыть дверь. У нее немного разочарованный вид. Не хочу даже думать, какое выражение она видит сейчас на моем лице. Уверен, это и гнев, и разочарование, и смущение… Но больше всего – страх. Я смотрю, как она отъезжает, чувствуя, что вновь позволил Хоуп уйти.

Я знаю: она не Хоуп. Она доказала это.

Так почему же тогда интуиция подсказывает мне, что надо остановить ее?

– Черт! – рычу я, запустив пальцы в волосы.

Я совершенно запутался. Не могу перестать страдать по Хоуп. Не могу забыть Лесс. Неужели дело настолько плохо, что я готов кидаться на незнакомых девушек прямо на парковке супермаркета?

Отворачиваюсь и бью кулаком по капоту какой-то машины. Злюсь на себя: решил, будто разложил все по полочкам! Ничего подобного.

Еще не выйдя из машины, открываю на сотовом «Фейсбук». Ввожу имя Скай и ничего не нахожу. Распахнув дверь дома, я поднимаюсь наверх и достаю ноутбук.

Нельзя этого так оставить. Если я не сумею себя убедить, что она не Хоуп, то просто слечу с катушек. Включив ноутбук, ввожу информацию о ней, но ничего не получаю. Больше получаса просматриваю все возможные сайты, но все безрезультатно. Пытаюсь искать по дате ее рождения – вновь ничего.

Набираю запрос о Хоуп, и экран сразу же заполняется статьями и сообщениями. Мне нет нужды смотреть на них. За последние несколько лет я прочитал все материалы об исчезновении Хоуп. Выучил их наизусть. И я захлопываю ноутбук.

Мне надо пробежаться.

У нее нет особых примет, которые можно было бы назвать. Никаких необычных родинок. Моя убежденность, что именно эту темноволосую кареглазую девочку я знал тринадцать лет назад, смахивает на умопомешательство.

Неужели я рехнулся? Или же это ощущение, что я не смогу смириться со смертью Лесс, если не исправлю хотя бы одну ошибку, совершенную в жизни?

Я веду себя нелепо. Надо примириться с этим. Мне никогда не вернуть Лесс и не найти Хоуп.

На протяжении двух миль пробежки меня одолевают одни и те же мысли. С каждым шагом тяжесть в груди давит все меньше и меньше. На каждом шагу я напоминаю себе, что Скай – это Скай, а Хоуп – это Хоуп, и что Лесс мертва, и что надо самому решать свои проблемы.

Пробежка постепенно помогает снять напряжение, в котором я нахожусь после встречи в магазине. Даже поверив, что Скай не Хоуп, я почему-то продолжаю думать о Скай. Не могу выбросить из головы мысли о ней, и, пожалуй, виноват в этом Грейсон. Если бы на той вечеринке я не услышал, как он говорит о ней, то, скорее всего, быстро забыл бы о ней.

Но мной овладело стремление защитить ее. Я знаю, что за человек Грейсон, и, пообщавшись с этой девушкой всего несколько минут, почему-то не хочу, чтобы он причинил ей боль. Ни одна девушка на свете не заслуживает того, чтобы ее мучил фрукт вроде Грейсона.

В магазине Скай сказала, что у нее есть бойфренд. Это больно задевает меня, а почему – не знаю. Стоило всего несколько минут подумать, что она Хоуп, и у меня проснулся собственнический инстинкт.

В особенности сейчас, когда я поворачиваю за угол и вижу ее стоящей перед моим домом.

Она здесь. Какого лешего она тут делает?

Я останавливаюсь и опускаю руки, вперив взгляд ей в спину и пытаясь отдышаться. Почему, блин, она торчит перед моим домом?

Она стоит на краю нашей подъездной дорожки, облокотившись на ящик для почты. Подняв к губам почти пустую бутылку, пытается вытряхнуть из нее остатки воды, но там ничего нет. Плечи у нее опускаются, и она поднимает лицо к небу.