Аньес Ледиг - Уходи с ним

С Диланом это было в первый и последний раз, он мне даже спасибо не сказал. Что за дела, надо же и совесть иметь: я, конечно, готова пойти навстречу, я вообще симпотная, но хоть поблагодари, чтоб тебя!

Сегодня вечером вкалывать неохота. От всех этих историй с географиями просто в сон тянет. На фиг мне знать ВВП Японии и что где происходило в ХVI веке? На крайняк пусть рассказывают о Второй мировой, как дедуля, потому что это отвратно, что там было, и нужно, чтобы следующие поколения ничего такого не делали. Это я готова выучить к следующему опросу. А завтра контрольная по обществознанию, сделаю, что смогу со своими хилыми обрывками воспоминаний. Терпеть не могу эту училку. Полный тормоз, никогда не улыбнется. Можно подумать, она нас боится. На самом деле, так и есть, она нас боится.

Нет, сегодня вечером – перекус перед теликом. Чипсы, кока, колбаса, сыр Бэбибель, а на десерт, может, возьму все-таки йогурт без сахара, ну, чтоб как-то сбалансировать. И «Анатомия страсти». Эти интерны просто классные, и куча всяких смешных ситуаций. У американцев это всегда круто получается.

Странно, в это время брат обычно уже звонит. Наверно, много работы.

Ну вот, мой Ты, покидаю тебя, сейчас начнется, и ногти на ногах уже высохли. Я так рада, что Ты есть.

Чмоки.

Жозианофил спит как дитя, а пожарник так и не шелохнулся. Он стабилен. Мы дегустируем вторую порцию макарони с клубничным вкусом, которые принесли сюда и поставили на стол, чтобы оставаться рядом с пациентами, в окружении пикающих приборов и экранов.

«Как молоко на огне» – так он выразился, Мерлин-чародей.

– Ну и как?

– Чистый отпад – вот что такое твои макарони.

– Я спрашивал о пожарнике. Ты уже четверть часа глаз с него не спускаешь.

– Я просматривала его бумаги.

– А я смотрел, как ты просматривала, – в его бумаги ты не смотрела.

– Я переживаю за него. Надеюсь, он выкарабкается без особых увечий.

– Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.

– Может быть. Но он так молод.

– И спортивен. Он прекрасно оправится. А наше дело – чтоб его рука не воспалилась и ее действительно не отрезали. Остальное приложится. На большую лестницу он не скоро полезет, это точно.

– Ты придумал особый рецепт? – спрашиваю я с набитым ртом, смакуя новый макарони.

– Чтобы рука не воспалилась? Дезинфицировать раны, мыть руки, избегать сквозняков и заставить всех носить маски.

– Я сейчас говорила о макарони.

В тумане я слышу разговор. Один голос мужской, другой женский. Искренний смех и слова, но я не понимаю, что они говорят. Они далеко.

Мне больно. Мне больно везде. Особенно болит рука. Недавно я чувствовал, что ее будто воздухом надули, а теперь такое ощущение, будто ее выворачивают во все стороны или что по ней гуляет цирковой слон. Внизу спины тоже болит, и ноги. Еще болит челюсть и голова. На самом деле слон просто на меня лег. А еще у меня такое впечатление, что я проглотил коку вместе с банкой, и она так и застряла у меня в пищеводе.

Я знаю, что нахожусь в больнице. Узнаю звуки аппаратов, манжет для измерения давления, который время от времени сжимается. Значит, меня интубировали.

Иногда я чувствую вокруг себя какое-то движение, меня осторожно перемещают, на кожу снова крепится провод. Все – боль, даже малейшее прикосновение. Даже провод.

И тогда я снова погружаюсь в темноту-убежище.

Шесть утра. Сменщики придут через полчаса. Мы съели все макарони. Пусть весы завтра покажут лишний килограмм, мне плевать, зато какое объеденье. Молодой пожарный ближе к утру много раз начинал задыхаться, заставляя нас менять содержание кислорода в дыхательном аппарате. Не так уж он стабилен. Девочкам из дневной смены тоже придется бдеть над молоком.

А еще над температурой, чтобы сыр несколькими метрами дальше не превратился в савойское фондю [7] Фондю – блюдо из расплавленного сыра. .

Я сижу около него. Гийом отправился в приемный покой за бумагами.

Он неподвижен. Грудь регулярно приподнимается – в ритме работы дыхательного аппарата. А потом я вижу движение указательного пальца. Он повторяет несколько раз один и тот же жест. Его палец дрожит, с трудом передвигаясь по простыне, но в конце концов я понимаю, что он рисует вопросительный знак. Ему необходимо знать, что происходит.

– Вы меня слышите? Если слышите, стукните два раза указательным пальцем по кровати.

Указательный палец шевельнулся дважды.

– Два раза означает «да», один раз означает «нет».

– …

– Меня зовут Джульетта Толедано. Я медсестра в реанимации. Вы можете открыть глаза?

(нет)

– Вам больно?

(да)

– Вы знаете, кто вы?

(да)

– Вы знаете, что случилось?

(нет)

– Хотите узнать?

(да)

– Хорошо. Вы упали с восьмого этажа. А остались живы только потому, что падение смягчили деревья, но их ветви здорово вас покалечили. Не буду вдаваться в детали, но некоторое время вам придется лечиться. Вы поняли?

(да)

– Надо кого-нибудь известить?

(да)

– Ваших родителей?

(нет)

– Жену?

(нет)

– Друга?

(нет)

– М-м… брата или сестру?

(да)

– Я этим займусь.

Дневная смена ждет меня для передачи дел. Я еще некоторое время подержала его руку, потом отпустила. Он слегка сжал мои пальцы.

Мне стало лучше.

Лучше стало нам обоим, я думаю.

Гийом прав, я все принимаю слишком близко к сердцу.

Возможно.

Точно.

Ну и что?

Уж никак не в свои тридцать пять лет я вдруг стану бесчувственной. Гийом начал описывать истории болезни. У нас всего два пациента на четырех койках. Дневные сестры уже знакомы со старичком и с его сыром. Я продолжаю, переходя к пожарному. Обстоятельства происшедшего, детали операции, указания хирурга, установление контакта, которое я только что осуществила. Делаю великодушное предложение: прежде чем отправиться домой, я сама найду человека, которого надо предупредить. Наконец добавляю, что макарони были супер, но их не осталось. Вся бригада бьется насмерть, чтобы попасть в ночную смену с нашим кондитером, а наутро счастливая избранница хвастается, с чем ей повезло на этот раз. Такая маленькая игра между своими.

Можно подумать, что нас только пирожные и занимают.

Я беру стикер, записываю телефон доверенного лица и удаляюсь в комнату персонала. Время у меня есть, Лоран давно ушел на работу.

– Капитан Клейн?

– Да.

– Здравствуйте, меня зовут Джульетта Толедано, я медсестра из реанимации. Я звоню по поводу Ромео Фуркада.

– Как он?

– Ничего. Скорее стабилен.

– А его рука?

– Прооперирована.

– Они ее не ампутировали?

– Нет. Хотя полной уверенности еще нет, мы внимательно следим. Опасность не миновала, но пока порядок.