Владимир Купрашевич - Женька, или Безумный круиз

– Боевая дружина, – довольный хмыкнул Василий. Женя оглянулась на него.

– Ты что ли организовал?

– Нельзя же было оставлять женщин и стариков…

Не отметить столь удачный рейс было грешно и, уже с причала, все пустились в загул. Архангельские гости отправились к Жене и Василию. Путь к дому указывала приплясывающая на радостях Жучка. На этот раз тетя Геля не бросилась наутек, а даже помогла вынести столы во двор и приготовить скороспелые закуски. С единственной улицы поселка снова загремели какие-то оркестровые пьесы, похожие на марши, видно кто-то отремонтировал годами молчавшую радиотрансляцию. Не доставало только транспорантов.

В разгар застолья, заявилась делегация рыбаков, во главе с председателем. Дед Иван был уже навеселе и с некоторыми осложнениями выразил вечную благодарность питерцам и их Жучке. После торжественной части члены делегации заняли места за столом и заложили еще по сто, а кто и больше, грамм. Председатель, похоже, добавил еще и гвардейские. Отоспаться здесь, в доме отказался.

Тете Геле пришлось проявить инициативу. Подхватив руководителя подмышку, хозяйка бодро вынесла его за околицу. А потом и дальше. Куда именно никто не понял, но утром выяснилось, что и тетя Геля куда-то потерялась. Никто ничему не удивился. Люди иногда сходятся и по идеологическим пристрастиям…

Поселок гулял три дня. Так, по памяти старожилов, бывало только на свадьбах, о которых тут уже забыли. Одни похороны, да поминки… Всем скопом обкатали подарок шведов, и, чуть было, не рассадили его о причал.

Презентом все остались довольны – лодка крепкая и емкая. И мотор, не чета нашему, чуть нажмешь на педаль, голову с плеч срывает. Особо, слабую. Так это, считай, каждую.

Об инциденте, случившемся в море, никто не заикался. Словно его и не было. Доски, крест-накрест прибитые на окна и двери приземистого дома, поставили точку в зловредном существования их хозяев – беспутной вдовы и Гоши, не помнящего родства…

Архангельские гости отчитались в проведенном боевом дежурстве, за время которого их никто не потревожил, поскольку разбойникам было не до них. Братаны отстреливали друг друга по черному. Уже никто толком не знал, какая группировка существует и в каком количестве. Прошел слух, что остатки банды Барсика, уже не представляющие никакой опасности, подобрала, наконец, милиция.

Пользуясь случаем, капитан торжественно зачитал решение правления о передаче траулера под командование Алексею Жигареву, опытному моряку, его давнему сослуживцу. Вначале публика безмолвствовала, потом раздались жиденькие аплодисменты, и Василию пришлось объяснить непосвященным, что подает в отставку. По семейным обстоятельствам. Надо устраивать в этой жизни жену, Евгению. Посвящение в капитаны состоится завтра непосредственно на корабле. По полной программе. После этого известия аплодисменты были уже значительно дружнее.

Как попасть в аэропорт Архангельска и остаться в живых пришлось поломать голову. От услуг председателя и добровольного телохранителя при нем, тети Гели, уже раздобывших где-то потрепанную «Ниву», решили отказаться. Зачем им лишний риск? В России, как известно, всегда есть место подвигам. Несмотря на то, что после настоящей гражданской войны между братанами каждая из сторон понесла потери, не было никаких гарантий, что оставшиеся «боевики» не объединятся в какую-нибудь новую криминальную структуру. И не примутся вновь «доставать» рыбаков.

Теоретически труженики, конечно, уже были защищены, поскольку погасили все долги и имели контрольный пакет акций, но это мало что значило – в скупленной на корню судебной системе можно было заказать любое, самое абсурдное решение. Да в нем особенно то и не нуждались – публике, подобной отошедшим в лучший мир Барсику и его телохранителю самыми понятными документами служили купюры, а самым веским доводом – во время выдернутый из-под плаща ствол.

Потому, на момент отъезда переселенцам были интересны не перспективы развития бандитского движения, а как преодолеть два десятка километров, что отделяли рыбацкий поселок от аэропорта – самый опасный участок из всего протяженного маршрута. Тем более, вечером… Женя согласилась, что этот участок пути лучше проследовать на предельной скорости. Лучше на такой, когда пятки прилипают к заднице.

Вызов такси тоже был чреват… Потому, когда у домика тети Гели появилась прошедшая боевое крещение реликтовая «Волга», сталинских времен, Женя еще раз с облегчением отметила, что в разумности решений, которые принимает ее муж можно не сомневаться.

Боцман явился с одним из своих приятелей, участвовавших в обороне поселка, которого называл Гершовичем. Женя решила, что это кличка, но фамилия, оказалась настоящей, и на службе тот был музыкантом. По виду, правда, мало походил на пианиста и композитора, больше смахивал на вышибалу из ночного кабака, но в нынешней ситуации это было как раз то, что надо. Правда, Евгения сомневалась, что в случае, когда надо будет применить насилие, у служителя муз это получится, но полу лысый, полу стриженый череп, большой нос и пристальные глаза, в сочетании с неслабой конституцией вполне могли произвести эффект на этапе сдерживания.

Без эскорта, все же, не обошлось. Несколько километров их сопровождала «Нива» с председателем и телохранителем, следом лошаденка Долли с телегой на пневмоходу и дедом Мишей «за рулем». Водитель кобылы был слегка навеселе (по такому случаю) и все пытался обогнать председательский вездеход, но, видно протрезвев, пожалел животину и за околицей, махнув на прощанье рукой, притормозил… Жучка, наблюдавшая через заднее стекло за подругой в оглоблях, жалобно заскулила…

При выезде на основное шоссе развернулась и «Нива», коротко квакнув клаксоном.

Доехали без приключений. Когда к ним готовишься, они случаются редко. А только где-то понадеешься на «авось» – извольте, сюрпризик! По тому же закону и охотник, без ружья натыкается на дичь на каждом шагу, но стоит только прихватить «пушку», в предвкушении невероятной удачи, …тебе будет предложено то, что символически изображается на заборах.

В аэропорту боцман с приятелем тоже простились с путешественниками (как с родными) и, пожелав им мягкой посадки, уехали. Женя, сколько ни присматривалась к их лицам, так и не поняла отношения соратников к их эмиграции. Наверное, в душе, осуждали. Но ведь каждому не объяснишь…

И не только по той причине, которую никому не объяснишь, но и из чувства самосохранения – хотелось подальше от всех опасностей, какими грозит им родная Отчизна, от этого беспредела, беззакония, и прочего без… Их мытарства закончились. Они их преодолели.

Как им казалось…