Дарья Биньярди - Любовь надо заслужить

Мы дошли почти до пруда, как вдруг увидели бегущего по тропинке мальчика в плавках и резиновых тапочках. Мальчик был выше нас ростом, полный, даже толстый, со складками на животе. По лицу его текли струйки пота. Запыхавшись, он спросил, не видели ли мы ежика. Говорил он смешно, с римским акцентом, и был не такой, как другие ребята с пляжа. Он сказал, что отдыхает с родителями и их друзьями в кемпинге неподалеку. Мы слышали об этом кемпинге, но никогда там не были и не знали никого оттуда. Мальчика звали Валерио, ему было тринадцать, как мне, на год меньше, чем Майо.

Он сказал, что вечером ребята из кемпинга устраивают футбольный матч на бесплатном пляже, и спросил, не хотим ли мы присоединиться. Майо загорелся — он любил играть в футбол, посмотрел на меня, и я сказала, да, придем. Ежика мы так и не нашли, но Валерио все равно был счастлив, потому что я показала ему белую цаплю на берегу пруда и большую сойку, вцепившуюся в ветку старой сосны.

Вернувшись на поляну, мы нашли спящих в обнимку родителей. Когда они проснулись, мы не стали рассказывать им о встрече с Валерио. Скрывать нам было нечего, просто хотелось иметь свою тайну.

В условленное время мы с Майо отправились к дюнам. В этой части побережья мы оказались впервые, хотя дюны совсем недалеко от нас. Говорили, туда ходят нудисты и гомосексуалисты, но мы просто привыкли к своему пляжу с бильярдом, сеткой для волейбола, музыкальным автоматом, который так нравился Майо, к знакомым ребятам.

На пляже собралось человек двенадцать: мальчишки разного возраста — младшим было лет семь–восемь, и две девочки. Я видела, как Майо непринужденно общается с ребятами, и, растянувшись на песке, наблюдала за игрой. Майо без устали бегал, а ребята, подбадривая его, кричали: «Эй, Ma!» В тот день он забил три гола. Неожиданно ко мне подошли две девочки, и старшая — с большой грудью, больше, чем моя, — указала на Майо и спросила, не мой ли это парень, выговаривая слова смешно, как Валерио. Я механически ответила, да.

Потом она заговорщицки посмотрела на подругу, и, обменявшись улыбками, девочки присели рядом и принялись что–то рисовать пальцами на песке. Но вскоре поднялись, попрощались со мной и убежали.

После матча Майо вместе с ребятами из своей команды пошел окунуться, потом прибежал и, мокрый, растянулся рядом со мной. Он тяжело дышал, лицо у него раскраснелось. Он выглядел довольным, счастливым.

— Тебе было скучно?

Я ответила, что нет, и он, весь в песке, перевернулся на спину.

— Ну и шары!

— Ты про мяч? — отозвалась я недоуменно. Он повернулся на бок и уставился на меня, подперев голову рукой.

— Ты идиотка? Девчонка, которая говорила с тобой. Что она спрашивала?

Эта фраза почему–то не рассмешила меня, а вызвала странное беспокойство. Впервые он проявил интерес к девушке.

— Так, ничего, — ответила я. — Хочу есть, пойдем домой.

Нужно забрать у Лии пакет. Сейчас полдень, неурочное время, хоть я и не видела, чтобы она готовила обед: попробую!

Утром, открыв окно, я не могла разглядеть каменный фасад Театинской церкви — такой был сильный туман, но сейчас выглянуло тусклое солнце. Теперь я понимаю, как соседствуют солнце и туман. Странно, в Болонье, всего в шестидесяти километрах отсюда, не бывает такого тумана. Может, из–за близости холмов?

Виа Виньятальята пустынна и в этот час. Окно у Лии закрыто, и оттуда не доносится никаких звуков — ни музыки, ни лая. Позвонив, я жду, рассматривая входную дверь дома, в котором выросла моя мама. Пытаюсь представить себе: вот они с Майо выходят на улицу, бегут в школу. Думаю, в детстве Альма была удивительной, несносной девчонкой.

Мимо проезжает пожилая дама на велосипеде, оборачивается, смотрит на меня и, как мне кажется, хочет что–то сказать, но едет дальше. В этом городе все ездят на велосипедах — в любом возрасте и при любой погоде.

Никто не открывает. Снова нажимаю кнопку звонка, долго держу. Или Лии нет дома, или не хочет открывать. Зайду позже. Сегодня у меня нет никаких планов, и это прекрасно.

Я не люблю планировать заранее, гораздо лучше импровизировать, следовать своим чувствам, порывам: именно так случается что–то интересное. Вот сейчас, например, села бы писать книгу. После того как я сдала своему издателю четвертый роман о приключениях инспектора Эммы Альберичи, возникла пауза между завершенным детективом и новым проектом. Возможно, Феррара станет следующим местом действия для моей героини, но сейчас я слишком втянута в живую историю. Не могу же я и проживать, и описывать ее одновременно. Или жить, или писать — что–то одно.

Пройдя несколько шагов по направлению к площади, на перекрестке с виа Контр ар и вижу их — Лию и Мину. Они идут мне навстречу, элегантные и стройные. Лия в великолепном пальто из верблюжьей шерсти, на шее — лиловый шелковый платок, Мина в красной попонке — яркое пятно на белой шерсти. Увидев меня, Лия улыбается, а Мина виляет хвостом: кажется, обе рады нашей встрече.

— Ты приходила за пакетом? Мы бы сами тебе принесли, только не знаем, где ты остановилась…

Забавно, что она говорит о себе во множественном числе, но я тоже думаю о них так: Лия и Мина.

— Здесь рядом, на проспекте Джовекка. Не хотелось вас беспокоить… Вы идете обедать?

Лия машет рукой, будто говоря, что еда для нее далеко не главное, и вдруг предлагает:

— Возьмем что–нибудь в той кондитерской? — указывая кафе на углу.

— С удовольствием, — соглашаюсь я.

Мы садимся за столик на улице, где прямо на булыжной мостовой сделан деревянный помост. Эта улица чуть шире, чем виа Виньятальята, и выглядит более оживленной. Тот тут, то там проезжают велосипедисты, и у многих, особенно у женщин, из корзинки торчат рогалики в бумажном пакете. Лия, заметив мой взгляд, поясняет:

— Это коппья, феррарский хлеб.

Сегодня не холодно, просто я слишком легко одета для ранней весны. Кроме платья на мне колготки и тренч, но он согревает плохо, даже палантин не помогает. От Лии это не ускользнуло, и она предлагает:

— Если тебе холодно, пойдем внутрь.

— Мне нравится здесь. Я закажу горячий чай.

— Я тоже, — кивает она.

Мина сидит рядом, под столом. Лия, привязывая поводок к ножке стула, замечает:

— Хоть в этом и нет необходимости.

К нам подходит официант — лысый, с черными усами.

— Что желает синьорина? — обращается он к Лие, склонив голову и указывая на Мину. Они знакомы, ну конечно, ведь Лия всю жизнь живет здесь.

— Миску с водой, спасибо, Apec!

Apec? Ну и имя!

— А вам, синьора? — Apec обращается ко мне. Теперь, с животом, я часто слышу это непривычное «синьора».

— Горячий чай и… у вас есть макаронная запеканка?

— Конечно, — отвечает Apec. — И вам тоже, профессор?