Доктор Нонна - Бентли для королевы

С неба сыпал холодный нудный дождь, прибалтийская осенняя сырость пронизывала до костей. Одета Наташа была совсем не по погоде – в летнее ситцевое платьице, с тонкой шерстяной шалью на плечах, в босоножки. До остановки она дошла, промокнув насквозь, от холода стучали зубы.

Мокрая скамейка под расписанием автобусов была пуста. Растерянно оглянувшись, Наташа заметила только странную, необыкновенно красивую машину. Таких автомобилей она никогда не видела: серебряная, длинная, почему-то с большой блестящей металлической решеткой спереди – в общем, неземная. Наверное, стоит немыслимых денег.

Да фиг с ней, с машиной. Наташе, наверное, придется долго ждать незнакомого Сергея под дождем. Но ничего, она всю жизнь ждет и терпит, а Эстер не могла ее обмануть. Надо будет – Наташа простоит здесь до ночи. Ради новой жизни, ради того, чтобы оправдать доверие подруг и доказать всем, что она, забитая физически и морально девочка, стала Красавицей и Стервой с большой буквы, она потерпит.

Неожиданно чьи-то сильные руки обняли ее и, распахнув дверцу автомобиля, подтолкнули на заднее сиденье. Стоящий под дождем сорокалетний мужчина приветливо улыбался.

– Садись, грейся, Наташа.

– Ой, я же испачкаю вам чехлы, – сказала она, клацая зубами.

– Это ваш автомобиль, мадам! Добро пожаловать! – услышала она в ответ. – Я Сергей. Буду тебе и Наде помогать по хозяйству и учить водить автомобили. Хочу тебе сказать, что «Бентли» это не машина, это стиль жизни. По сравнению с нашими советскими «Волгами» и «Жигулями» она космический корабль, а не ведро с железками. Совершенно новая, выпуска прошлого года, тысяча девятьсот семьдесят восьмого. Заметь – кожаный салон, центральный замок, электроподъемники стекол, а еще кондиционер и подогрев сидений. Впечатляет?

– Наверное. – Наташа провела рукой по коже сиденья. – Я не знаю, какими должны быть легковые машины. Я из Гусева, из военного гарнизона. Я еще никогда не ездила на автомобилях, только на автобусе.

– Тогда тебе повезло, с этой машиной получишь классные впечатления. Таких «Бентли» было выпущено всего пятьсот пятьдесят экземпляров.

– Ах вот как… – Больше Наташа ничего не могла сказать, только ощущала внутренний восторг от происходящего.

Обойдя автомобиль, Сергей сел на водительское место.

– Сейчас включу печку, и сразу станет тепло.

«Вот оно – начало новой, сказочной жизни», – подумала девушка.

Сегодня Наташа вышла из тюрьмы, где отсидела пять месяцев. Ее обвинили в поджоге собственной квартиры, приведшем к смерти отца и двух старших братьев.

Весь их подъезд, дом и местное отделение милиции были счастливы, что случай избавил их от трех уродов, терроризирующих весь район.

Пьяный отец мог жестоко избить любого человека ни за что, от плохого настроения. Особенно от него доставалось молодым рядовым-новобранцам, то есть салагам, только что призванным в ряды орденоносной Советской армии.

Два раза его наказывали по служебной линии, делали выговор и лишали премии, но прапорщик Петр Сташенко не мог унять своей страсти к избиению тех, кто слабее его. Три раза его мутузили дембеля, помня о первом годе службы. Тоже не помогло.

Двое его сыновей «доили» соседнюю школу – отбирали у первоклашек и хлипких ребят деньги, красивые ручки и всякие яркие мелочи, приглянувшиеся им, – от ластиков до брелоков. Подозревали их и в сексуальных приставаниях к школьницам, но запуганные девочки заявлений не писали.

После восьми классов братья пошли работать в автосервис, но школу не забывали: даже через десять лет заходили «пострелять мелочишку».

В первые минуты после ареста Наташа настаивала на том, что сознательно подожгла квартиру, желая избавиться от своих мучителей. Но позднее, наученная подругами-сокамерницами, сменила показания. После «правильного» расследования с участием высокооплачиваемого адвоката ее признали невменяемой и отпустили.

При прощании в камере тоненькую Наташку по очереди обнимали женщины, оставшиеся в тюрьме. Последней ее поцеловала лучшая подруга – Эстер. Накинув ей на плечи теплую шаль, она погладила ее по волосам.

– Тебя встретят на автобусной остановке, что позади изолятора. Сережа хороший человек, доверяй ему.

Росла Наташа в обыкновенной малоимущей семье. Мать, которую до пенсии все звали Нинка, мыла полы в штабе их военного городка. Жили они в старом пятиэтажном доме на последнем этаже, осенью-весной у них капало с потолка, а зимой дуло из растрескавшихся окон. Отец пил, матерился и распускал руки, как все прапорщики. Мама терпела побои и запои. А куда деваться – трое детей.

Наташка была зачата по пьяни, случайно. Что именно в тот вечер отмечали, никто не помнил. Гостей набился полный дом, и каждый пришел с бутылкой. Из закуски мама выставила вареную картошку и селедку. Упились так, что утром женщина проснулась на своей кровати между мужем и его другом.

Третьего ребенка в семье не хотели, денег не хватало и на двоих детей. Мать не предохранялась и не беременела уже семь лет, все-таки ей уже перевалило за сорок, да и пила она много, а тут на тебе! Отец кричал, что Нинка залетела не от него, а от другого прапорщика, Гришки. Мать плакала и убеждала, что в жизни не изменяла мужу.

Жизнь дочки прапорщика была нищей и бесцветной. Только мечты позволяли Наташе чувствовать себя человеком. Она то хотела стать актрисой, как Надежда Румянцева или Джина Лоллобриджида, то мечтала выучиться на портниху и шить себе модные платья, такие же, как у соседских девочек, то представляла себя врачом, а то просто богатой женщиной…

Волосы мама ей заплетала в тугую косу и завязывала замызганным серо-белым бантом. Школьную форму Наташа носила по три года, пока та не становилась ей окончательно мала. Из-под короткой юбки вечно торчали длинные худенькие ноги, с которых постоянно сползали белые гольфы. Грудь у нее появилась только к четырнадцати годам, позже многих в классе, но была такой маленькой, что бюстгальтер не требовался.

Старшие братья Наташу не любили. Если она стояла в коридоре и мешала им пройти, они не дожидались, когда маленькая сестра сделает шаг в сторону, а толкали ее в стену или били кулаком в бок, и Наташа отлетала или падала на пол. Отец не обращал на дочь никакого внимания, она для него не существовала. До поры до времени… Только мама иногда жалела дочь и тайком клала в карман школьной формы то конфету, то печенье.