Полина Раевская - Влюблена и очень опасна

– Ох и фантазии у вас, Софья… Простите, запамятовал, как по батюшке. Только подозреваю, что и в этот раз у вас нет доказательств, да? Да и не выиграл же я ничего от этой истории. Только с отцом поссорился.

– Это да-а-а, – протянула я, – даже самые выверенные планы не всегда срабатывают. Вы-то, как и все, полагали, что Ангелина с вашим батюшкой из-за денег. Потому думали, что охмурить ее – пара пустяков. Действительно, ну какая девушка предпочтет молодому красавцу почтенного старика, уж простите Владимир Степанович, – прижав к груди руки, повернулась я к Татарскому.

Тот только кивнул в ответ, с явным интересом внимая каждому моему слову. Еще бы!

– Но, – я продолжила свое повествование, – вы серьезно просчитались. Геля и впрямь любит мужа и не собиралась ему изменять. Вот и пришлось вам пойти на явный подлог. Рассудили вы правильно – ревнивый Татарский ей все равно не поверит. А значит, будет настаивать на разводе. Договор вы выкрали, только вам-то он все равно ни к чему, без Ангелины папенькиных денег вам все равно не видать как своих ушей. Вот и изобразили вы благородного рыцаря, бросившего к ногам дамы сердца все имущество, чужое, правда. Ну а дальше одинокая, преисполненная благодарности женщина рано или поздно все равно оказалась бы в ваших объятьях, не так ли? – я пристально посмотрела Андрею прямо в глаза. Криво усмехнувшись, тот вскинул руки и принялся неторопливо мне аплодировать.

– Браво! – воскликнул он. – Отличная версия. Вот только ничего я Ангелине не подмешивал, и измена, вы уж мне поверьте, была. О, какая это была ночь, отец! Какая ночь! – парень торжествующе посмотрел на Татарского. Тот долго ждать не стал. Присутствующие и ахнуть не успели, как он вскочил на ноги и набросился на пасынка с кулаками, несколько раз нанеся ему ощутимые удары, пока остальные мужчины не разняли дерущихся.

Зло ухмыльнувшись, Коровин вытер тыльной стороной ладони кровь с лица и зло произнес:

– Ну же, Геля, расскажи папеньке, как мы здорово покувыркались в постели. Я ведь лучше его, а? Лучше? Чего же ты молчишь?

Ангелина, сидевшая все это время понурив голову и оживившаяся только в момент драки, сейчас прижимала ладони к пылающим щекам. Она укоризненно посмотрела на меня, потом на Андрея, потом на супруга и, поколебавшись, произнесла:

– Ничего не было. Я помню только, что мы выпили с тобой шампанское, а затем я проснулась раздетая в твоих объятиях под крики Володи. Да, признаюсь честно, я решила, что мы с тобой действительно переспали, и я просто не помню этого из-за выпитого алкоголя, но теперь-то я поняла истинную причину своей амнезии. Спасибо Соне за это.

– Ах ты тварь! – закричал Коровин и метнулся в сторону Ангелины. Мужчины, пытавшиеся удержать вырывавшегося Татарского, бросились наперерез, оставив депутата без присмотра, чем он не преминул воспользоваться, вновь набросившись на пасынка с кулаками. Завязалась потасовка, некоторые дамы завизжали от страха, остальные отпрянули к стене, боясь, что в узком помещении дерущиеся мужики могут задеть и их.

Как долго бы это продолжалось, если бы не Казимир Модестович, неизвестно. Поначалу приняв деятельное участие в усмирении дерущихся, он наконец вспомнил, что является представителем власти, вынул наручники и не без усилий замкнул их на запястьях Татарского. Второго комплекта браслетов у него, по всей видимости, не оказалось, так как руки Коровина он оставил свободными, предупредив того, правда, что, если он не успокоится, будет помещен в участок на пятнадцать суток.

Наконец все утихомирились и расселись по своим местам. Коровин, часто дыша, прижимал к губе носовой платок, который ему любезно одолжила Ольга Васильевна.

Багровый Татарский, которому поединок, по всему видно, дался особенно трудно – чай не мальчик уже, исподлобья смотрел на пасынка, стремясь, по всей видимости, прожечь в нем взглядом дыру. А может, родовое проклятье накладывал, кто его знает. Главное, что я вновь потеряла аудиторию, в которой явно наметился «разброд и шатание» – Питерские о чем-то шушукались между собой, Ольга, не тратя времени даром, принялась кокетничать с Семавасом, Валюшка внимала речам Сомова.

– Сергей Владимирович, – обратилась я к нему, – не поделитесь с нами, о чем это вы так оживленно беседуете?

Сомов встрепенулся, замешкался, но быстро взял себя в руки.

– Нет, – сказал как отрезал, – мы-то уж точно лишние. Наше с Валей алиби вы, помнится, проверили досконально. Не так ли? Вообще не понимаю, зачем нас-то сюда позвали.

– Ой, ну что ты, Сереженька, – проскрипела Макарова, – деточка такие любопытные вещи рассказывает. Никакого кино не нужно. Сонечка, милая, – обратилась Ольга Васильевна ко мне, – продолжайте, пожалуйста. Я вот только никак не пойму, а убийца-то кто в итоге? Удалось вам это выяснить?

– Ольга Васильевна, голубушка, – я переняла тон собеседницы, – уж вам ли не знать ответ на этот вопрос. Полно лукавить-то.

Макарова оказалась на редкость талантливой актрисой, так как изобразила подлинное изумление.

– Я? – воскликнула она недоуменно. – А мне-то откуда о том ведать? Я убиенного-то вашего видела один раз в жизни, когда он к моему мужу покойному приходил завещание делать.

– Да?! – на этот раз пришла пора мне изображать удивление. – А по моим данным, не менее трех-четырех раз. Точнее выяснить не удалось, да и ни к чему это.

– Что вы такое говорите, – дочь Макаровой едва ли не задыхалась от возмущения. Сама же старушка, держась за сердце, хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

– Ольга Васильевна, что с вами? – участливо спросила я. – Может, вам врача позвать? Так я мигом. Метнувшись в соседнюю комнату, я пригласила ожидавших там мужчин.

– Вот сюда, пожалуйста, тут женщине плохо.

– Кто это? – прохрипела Ольга Васильевна, все больше оседая в кресле.

– Как? Вы не узнаете? Это та самая бригада, которая спасала вас от сердечного приступа вечером, накануне убийства шефа.

– Да, да, что-то припоминаю, – пробормотала Макарова, – да разве ж всех врачей упомнишь?

– И то правда, Ольга Васильевна, забывчивость в вашем возрасте вполне оправданна. Уж простите мою бестактность. Но вот у этих людей прекрасная, можно сказать, профессиональная память. Скажите, вы узнаете эту женщину? – обратилась я к сотрудникам «Скорой помощи».

– Впервые видим, – мужчины покачали головой.

– Да что вы такое говорите? – возмутилась Макарова. – У меня и выписка есть. – Старушка потянулась к сумочке.

– Не сомневаюсь, Ольга Васильевна, – я миролюбиво подняла вверх руки. – Меня даже не удивляет, что вы носите этот документ с собой. В конце концов, почему бы и нет? У каждого ведь свои странности, не так ли? Вот только в больнице в ту ночь были не вы.