Евгения Перова - Я все равно тебя дождусь!

Именно Марк давал Александре то, чего не хватало в ее жизни с мужем: понимание, нежность, сочувствие. Его любовь – как масло на черством хлебе их с Толиком брака. Шохин всегда был на ее стороне, всегда поддерживал. Он всегда у нее был . Несмотря на Лиду, Илью, несмотря на каких-то девиц на стороне, Шохин принадлежал ей, и это наполняло жизнь Саши смыслом. Особенно в последнее время, когда его отношения с Лидой разладились. Марк ничего не рассказывал Александре, но она сама многое видела и слышала. И теперь, без того теплого света любви, который она все время ощущала, ей стало очень холодно жить. Только потеряв его привязанность, Александра поняла, чего лишилась, и не хотела потерять его самого. А тут еще и Вика…

А Лида внимательно смотрела на Вику и думала: «Что же теперь делать? Все не так, как ты воображала. Опять – все не так. Если даже Александра ничего не знает о Вике, значит, это только что началось. Значит, Шохин ухватился за эту девочку от отчаяния и тоски, от одиночества. Значит, ты опоздала. Но, может быть, стоит побороться? Может быть, еще не все потеряно? А девочка обойдется».

А девочка все бегала по коридору, и Лиду это раздражало. Она не выдержала и остановила ее. Вика посмотрела диким взглядом.

– Успокойся сейчас же! Немедленно! Саша, ты не принесешь водички?

Александра пошла за водой к кулеру, стоявшему поодаль, а Лида, взяв Викино лицо в ладони, резко сказала:

– Успокойся! Посмотри мне в глаза!

И в ту же самую секунду сама словно провалилась куда-то вглубь, в мерцающую черноту, а когда вынырнула на поверхность, то видела перед собой уже не соперницу, а несчастную маленькую девочку, почти помешавшуюся от горя. Девочку, которая ждала от нее помощи и спасения, цеплялась за нее и плакала. Господи, да она совсем еще ребенок… Бедная! И, совершенно позабыв все свои планы по отвоевыванию Марка, Лида обняла Вику:

– Все будет хорошо. Ты слышишь? Он справится.

– Откуда? Откуда ты знаешь?! – Вика напряженно смотрела ей в лицо, готовая поверить всему, что она скажет, и Лиде вдруг стало больно от такого сокрушающего доверия. «Господи, она же видит меня впервые в жизни…»

– Конечно, справится. Это же Шохин. Разве он сможет уйти, зная, что… что ты так его любишь? Никогда.

– Ты ведь Лида, да? – бормотала Вика, хватая Лиду за руки. – Я так восхищалась тобой! И твой мальчик, он так похож на Марка, но я никогда, никогда! Ты мне веришь?! Я люблю Марка, очень сильно, но я никогда! Ты ведь сама его оставила, правда? Я только поэтому! А так – никогда! Ты же… Ты же не хочешь вернуться, нет?! – В ее глазах появился ужас. Вика вдруг стала заваливаться на бок, так что Лида с трудом ее удержала.

– Саша! Саша, позови кого-нибудь, она в обмороке! Скорее!

Лида обреченно думала: ну, и что теперь делать? Если она сама, гораздо менее эмоциональная и сентиментальная, чем Шохин, испытывает к Вике такое мощное сострадание, что же должен чувствовать Марк?! А он еще наверняка спал с ней. Вряд ли удержался – такая красотка. Разве можно бороться с этой девочкой? Проще убить ее своими руками. То же самое, что утопить котенка или щенка. И Лиде даже не казалось странным, что существование Вики ничего не изменило в ней самой, в ее любви к Марку. Просто теперь ей придется принять еще и Вику. Только и всего. Главное, Шохин жив. Все остальное – неважно.

Марк сидел за столом на веранде. Лето, солнце, цветные блики, щебет птиц, аромат шиповника, букет васильков на столе – преувеличенно яркие краски, как бывает только во сне. Что-то это все ему напоминало, потом догадался – его собственную картину! Точно! Летняя веранда, крынка с васильками и тарелка с клубникой…

Вошла мать, неся поднос с чашками. Марк вскочил:

– Что ж ты не позвала, я бы принес!

Поставил поднос на стол, поцеловал мать и удивился: какая она молодая! Она выглядела точно так, как на давнем портрете, висевшем в большой комнате. Женщина в полном расцвете красоты – светлый узел волос, смеющиеся глаза, длинное золотистое платье, зеленое яблоко в руке. Напротив в плетеном кресле сидел отец – Марк и не заметил, когда тот появился. Мать разлила чай. Неизвестно откуда взявшийся самовар исходил паром, над клубничным вареньем в хрустальной вазочке вилась пчела. Родители улыбались, глядя на него, а Марк никак не мог сообразить, что происходит:

– Но вы же… умерли? Или нет?

– Да, сынок.

– А я? Почему я с вами? Здесь? Я что… тоже умер?

– Нет, дорогой! Нет!

– Значит… я… могу вернуться?

– Должен.

– Почему – должен?

– Потому что тебя там ждут.

И веранда, и самовар, и цветные блики – все начало постепенно расплываться, уходить в белесый туман. Марк закричал:

– Мама, мама!

Она приблизилась, – ее прекрасное лицо проявилось отчетливей – и сказала:

– То, что ты ищешь, гораздо ближе, чем ты думаешь.

То, что я ищу?

А голос отца произнес издалека:

– Не все является тем, чем кажется.

И Марк вдруг понял: все так просто! Как же он раньше не догадался…

Он бесконечно долго падал сквозь белесый туман, потом откуда-то сверху увидел больничную палату и собственное бесчувственное тело. Ничего себе! Живого места нет! Рядом, в коридоре – он и это видел, – сидели на лавочке три женщины: та, что никогда его не любила, та, что родила ему сына, и та, которая…

– Очнулся! – сказал врач. – Вы меня слышите? Вы в больнице. Вы попали в аварию, но сейчас все хорошо. Не волнуйтесь, отдыхайте…

Ему жутко повезло, объяснил врач. Если бы не эта щебенка! Можно сказать, отделался испугом: сотрясение мозга, пара сломанных ребер, несколько трещин в разнообразных костях, богатая коллекция ушибов и ран, некоторые из которых пришлось зашивать, размозженный палец на ступне, вывихнутая еще на лестнице нога и всякие пустяки в виде многочисленных царапин и ссадин. Правда, ушибы стоили переломов – вся левая сторона тела у Марка была просто черной: его протащило по асфальту и щебенке, да еще придавило мотоциклом. На какое-то время он опять забылся, а когда открыл глаза, увидел Лиду, которая смотрела на него с улыбкой, хотя внутренне ужасалась: господи, вся физиономия ободрана, синяки, повязки!

«Я умер, – подумал Марк. – Умер, и мне дали второй шанс. Это параллельная жизнь, с Лидой и Илькой. И никакого Патрика!» Несколько секунд он в это верил, а потом Лида сказала:

– Хорош! Что это ты устроил, а, Шохин? Прямо каскадер! Вон пассия твоя вся обрыдалась. Господи, какое счастье, что ты жив!

– Моя… кто?!

– Пассия! Это Александра ее так изящно назвала. Вика, твоя девочка! Откуда ты ее взял-то? Не рассказывал ничего! Она так переживает, просто чудовищно! Почему-то считает, что виновата в этой аварии.

– Моя девочка?! – Марк, наконец, вспомнил – Вика! Яркие картинки замелькали перед ним, как кадры кинофильма: «Я люблю тебя… Отвези меня к себе навсегда… Моя собственная женщина…» Да, жизнь была все та же. То же место судьбы, что вчера. Или сегодня?