Екатерина Вильмонт - Фиг ли нам, красивым дамам!

– Нет, Машечка, не надо! Я боюсь!

– Да что за ерунда! В конце концов, я тоже хочу поглядеть на твоего Кондрата. Ой, кажется, ушел…

Они прислушались. Свист смолк.

– Пойду, гляну! – вызвалась Маша. Она подошла к калитке, выглянула. И тут же вернулась.

– Ушел! Бедный…

– Погоди, кто бедный?

– Кондрат твой…

– А Данила? – спросила Ариадна. Ей вдруг стало весело.

– Данила молодой, еще сто раз утешится, а этот… Он так настрадался…

– Вот за что мужики со всего света так любят русских баб! Она его еще не видала, а уже жалеет… По-моему, только в России есть эта практика – переписка с незнакомыми зэками…

– Адка, ты сдурела? При чем здесь переписка с зэками?

– А это все из одной оперы.

– Да ну тебя… Он же, наверное, хочет тебя вернуть?

– Вернуть? Да ничего подобного. Он переспать со мной хочет.

– А ты?

– И я хочу!

– Зачем? Тебе Данилы мало?

– Данила тут вообще ни с какого боку. Он чудесный парень, я к нему очень привязана, но такой вибрации, как с Кондратом, у меня нет…

– Вибрация, говоришь? Так чего ж на свист не побежала?

– А я гордая!

– Ты дура! Ой, Адка, чего у тебя глаза так сверкают? Аж смотреть больно!

– Машка, я вдруг поняла… Я люблю его! И всегда только его любила… У меня вот сию минуту глаза открылись! Только его и никого больше!

– Но у тебя, как мне известно из разных источников, мужиков много было…

– Ну и что? Это не в счет! Они лезут, я живая, а он пропал… Я думала, умер. А он живой! И свистит тут под окошком!

Она вскочила и закружилась по террасе.

– Адка, ненормальная! – хохотала Маша. – Ты чего?

– А меня вдруг торкнуло – я его люблю, я его хочу! Позовет – на край света босиком побегу!

– А если не позовет?

– Но вот звал же… Высвистывал!

– Сама же сказала – переспать с тобой хочет! Возьми себя в руки, ты как пьяная!

– Ну и что? А с тобой разве такого никогда не было?

– Было, еще как было! Помню, когда Микис мне в любви объяснился, я тоже с катушек слетела… А я тогда замужем была, вроде честная добропорядочная женщина, а тут почва из-под ног ушла… И я ночью, на кухне, сама с собой в пляс пустилась! Так счастлива была, так его любила… Меня сестра моя все пыталась образумить… А я и сейчас так его люблю, что хоть в пляс пускайся!

– А давай!

– Давай!

Маша вскочила, сбросила тапки и тоже пустилась в пляс. Как они хохотали, как им было хорошо сейчас!

– Это что тут у вас? Вальпургиева ночь? – раздался веселый голос Микиса.

– Это он нас ведьмами обозвал, Адка?

– А фиг ли нам, красивым бабам!

– Не бабам, а дамам! – поправил Микис.

– Микис, я тебя обожаю! – Ариадна подскочила к нему, чмокнула в подбородок. – Ты прав! Фиг ли нам, красивым дамам! И вообще, это не Вальпургиева ночь, а половецкие пляски.

– По какому случаю пляшем?

– Просто радуемся жизни! А нельзя?

– Можно! Более того, нужно!

Интересно, она услышала мой свист? Помнит, что это мой любимый мотив? А может, и не слышала? Может, спала или смотрела телевизор? За живой изгородью ничего не разглядишь… И что за дурацкая идея – свистеть под окошком? В пятьдесят-то лет? Мы сегодня так хорошо поговорили… Она сидела напротив меня за столиком, а потом рядом в машине, такая близкая, родная… и такая желанная… Но Алиса вчера сказала – нам никто не нужен! Испугалась, что придется меня делить с чужой женщиной. А ведь поначалу она была в восторге от Аришки. Поди пойми этих женщин, Алиска ведь уже маленькая женщина, маленькая ревнивая женщина. Нельзя заставлять ее страдать. А Аришку можно? Но она и не думает снова страдать из-за меня. Нет, я должен еще раз поговорить с ней, я приглашу ее вечером в город, посидим где-нибудь, может быть, потанцуем, я обниму ее и многое пойму. Я, как это ни глупо, кажется, заново в нее влюбился. Но не сегодня, надо быть честным с самим собой… А в тот момент, когда этот щенок первым выловил ее из воды и начал осыпать поцелуями, я испытал такую острую боль… И уже не переставая думал о ней, мучился несказанно, представляя себе ее в объятиях этого молодого парня. В самый раз сейчас пойти и напиться вдрызг. Но я никогда не напивался, если Алиса была рядом. Девочка не должна презирать своего папу. И я правильно сделал, что во всем ей признался. По-моему, она вполне прониклась этой подлинной историей, хотя наверняка многого еще не поняла. Господи, только бы ей было хорошо, только бы ей на пути не встретился такой вот Кондрат…

Ариадна почти не спала, слишком перевозбудилась с вечера. Мысли о Кондрате мешались с мыслями о безумной идее Микиса, хотя чем больше она об этом думала, тем интереснее представлялась ей собственная задача.

В результате к утру голова у нее раскалывалась. Она глянула на часы. Восемь. Можно было бы еще поспать, но сна ни в одном глазу. Она чувствовала себя разбитой, от вчерашнего веселья не осталось и следа. Вот дура, сказала она себе. Хочу второй раз наступить на те же грабли? Но в девятнадцать лет справиться с разочарованием и горем легче, чем в почти сорок… А пойду-ка я искупаюсь. От прохладной воды мозги встанут на место, вернется бодрость, я смогу работать, работа, тем более такая интересная, спасает от всяких дурацких мыслей.

На пляже не было ни души. Только на двух лежаках валялись полотенца. Но купающихся не было видно. Она вошла в воду. Ах, хорошо! То, что нужно. Она окунулась и поплыла. Я здесь стала лучше плавать, не так устаю… Она плыла не спеша, наслаждаясь прелестным видом розовеющей в утреннем солнце горы и островка, выступающего из голубоватой туманной дымки. Надо же, доплыла до буйков и не заметила! Видимо, Ионическое море благосклонно ко мне! Она повисла на ярко-желтом буйке и, закрыв глаза, подставила лицо первым лучам осеннего греческого солнышка. Как хорошо, никаких мыслей… Покой… И вдруг она услышала, что кто-то плывет. Открыла глаза. Какой-то пловец стремительно двигался вдоль линии буйков, но достаточно далеко. Надо же, как красиво плывет, наверное, какой-нибудь чемпион по плаванию… А ведь мы с Кондратом никогда не были на море… Черт, опять Кон драт… А пловец исчез. Куда он мог подеваться? И вдруг что-то коснулось ее под водой. Она вскрикнула. И тут из воды показалась голова…

– Кондрат!

– Аришка! Испугалась?

– Сумасшедший, я чуть со страху не умерла. Думала, акула… Фу, разве так можно?

– Ну прости! И с добрым утром!

– Привет!

Он был без очков. И опять этот близорукий взгляд… А в нем такая нежность!

– Аришка, а ведь мы с тобой никогда не были на море… И я даже не знаю, умеешь ли ты плавать. Но судя по тому, что доплыла до буйков, умеешь. Ты слышала вчера?

– Что?

– Как я свистел возле вашего дома?

– Нет. Не слышала. А зачем ты свистел?

– А вот за этим…

Он вдруг схватил ее в объятия, сжал и поцеловал в губы.