Екатерина Вильмонт - Фиг ли нам, красивым дамам!

Он за руку втянул ее в комнату и запер дверь.

– Вот, так я тут и живу.

– Неплохо живешь, Юрочка.

– Да нет, плохо, неправильно…

– Хватит рефлексировать, это, наконец, скучно! Скажи, ты действительно приходил сделать мне предложение?

– Ага… приходил… сделать…

– А чего сбежал? Передумал?

– Я? Я передумал?

– Выходит так.

– Глупости, ничего не выходит! Но там… Это Алиска выдумала… Разве так делают предложение? Совершенно чужие люди… Это просто фарс… И я не знаю совсем, кто был тот мужик, импозантный такой, так и пожирал тебя глазами. И я же не знаю, что у тебя с ним?

– Значит, так, Юра, послушай, что я тебе скажу…

– Ну скажи, скажи, маленькая моя, ты сейчас такая суровая, я даже боюсь.

И он вдруг, словно фокусник, вытащил откуда-то из-за кресла бутылку «Метаксы» и стал пить прямо из горлышка.

– Ну вот, это я для храбрости… Говори, что хотела!

– Я принимаю твое предложение, Юра!

– Предложение? Какое предложение?

– Что значит какое? – опешила Ариадна.

– Да я что, больной на всю голову, чтобы, имея дочь, жениться на тебе? Да никогда! Это же равносильно самоубийству. Трахать тебя, это я за милую душу, лучше тебя в этом смысле и нет никого, а привести такую в дом, где живет моя дочка… Да ни за что! Ну, что зенки-то вылупила, красивая? Иди сюда, потрахаемся вволю и разбежимся.

Он схватил ее и поволок к дивану. Она вцепилась ему в волосы.

– Больно же, идиотка!

– Пусти меня, пьяный кретин!

Он занес было руку для удара, но она ловко заломила ее.

– Ох, сволочь!

Он выпустил ее. Она выскочила из комнаты, сбежала вниз по лестнице.

– Ариша, что стряслось? – крикнула перепуганная Алиса.

– Я даже знать его не желаю! Прости меня, но это уж слишком!

И Ариадна припустилась бегом.

– Нянечка, что же это? – рыдала Алиса на груди у Клавдии Макаровны.

– Ну ничего, напился мужик, обхамил, видать, дамочку…

– Но он же никогда не напивался!

– Да напивался, правда редко, но бывало. Только тебе на глаза боялся показаться.

– Клавочка, неужели теперь все пропало?

– Да что ж ты так убиваешься, горе мое? Красивая она, это правда, но если пьяного мужика понять и простить не сможет, значит, доброты настоящей в ней нету. Слишком красивая. Ладно реветь-то, завтра папка наш проспится и побежит прощения просить. Глядишь, и простит она его, такие мужики, как папка твой, на дороге не валяются… А она уж тоже не молодка.

И действительно, на следующий день к вечеру Кондрат в гордом одиночестве отправился к дому Кардонасов. И никого там не застал, кроме женщины, занятой уборкой.

– Так уехали все сегодня с утра, – сообщила она.

– Куда? – помертвел Кондрат.

– Не знаю, не докладывались.

Вот все и кончилось, с дикой тоской сказал себе Кондрат. И что же выходит? Мой Лисёнок второй раз осиротел, и уже по моей вине? Не бывать такому!

В Москве Ариадну встречала Грета. Микис с Машей сразу улетели в Новосибирск.

– Господи, Адка, что с тобой? Заболела?

– Ага! Меня опять хватила кондрашка! Вот уж точно, дважды в одну воду не войдешь!

– А ты что, собиралась?

– Собиралась, дура такая! Мне официальное предложение его дочка сделала, с цветами и колечком. И я, корова, разнюнилась и согласилась!

И Ариадна в красках рассказала подруге о происшествии на Корфу.

– Обалдеть! Но какой сюжетный ход! Обзавидуешься! Жалко, я свой роман уже закончила, ну да не беда, для следующего пригодится. А девочку жалко!

– Да, девочку ужасно жалко.

– Бедная, нашла себе мамашку, а ты была бы хорошей мамашкой, но я убеждена, он объявится. Там ведь, как ни верти, любовь…

– Какая любовь, о чем ты! Разве спьяну кричат любимой женщине, мол, потрахаться с тобой здорово, но привести такую в дом, где живет малолетняя дочь…

На глазах у Ариадны вскипели злые слезы.

– Скотина!

– Ну, положим, спьяну еще и не такое кричат любимой женщине… Он небось протрезвел, вспомнил все, пришел в ужас, помчался просить прощения.

– И поцеловал дверь! Так ему и надо! И пусть проваливает в свою Швейцарию. Ненавижу! Второй раз жизнь мне сломал.

– Он не сегодня завтра объявится, примчится к тебе в ножки падать, помяни мое слово!

– Да не примчится! Он же впал в истерику, когда его Верещагин узнал. Он, видите ли, не желает больше быть Кондратом. Безголосым Кондратом… – Она вдруг заплакала. – Грета, он такой несчастный на самом деле, такой чудовищно одинокий… Он, как птенец, боится высунуться из своей скорлупы.

– А ведь ты, подруга, сбрендила! От любви! А твой пятидесятилетний птенчик под два метра ростом может и впрямь остаться доживать в своей уютной скорлупке… Вот что, позвони-ка ты Даниле.

– Зачем?

– Верни парня! Золотой ведь кадр! И любит тебя. Он ко мне приезжал, в полном отчаянии, чуть не плакал…

– Да ты что! С какой стати?

– А Кондрат тебе не сказал?

– Что?

– Не рассказал, сволочь, о своем разговоре с Данилой?

– Нет. О каком разговоре? Ничего не понимаю.

– Данила как-то вечером тебе позвонил, трубку взял Кондрат и сказал несчастному парню, что Ариадна, мол, ему нитку не дала и Минотавр его, Данилу, схряпал!

– Да ты что! Вот скотина!

– Кто?

– Кондрат! Собака на сене, ни себе, ни людям! Ой, Грета, я такая кретинка! Я из-за всей этой истории забыла на Корфу такую шубку!

– Какую шубку? – живо заинтересовалась Грета.

– Я заказала себе шубку из голубой каракульчи. Аванс внесла и… начисто забыла!

– Та к свяжись с магазином по Интернету, переведи деньги, и они тебе пришлют.

– Я обещала заплатить наличными, ох, какая жалость…

– Ну ничего, если по шубке горюешь, значит, все не так плохо, жить будешь.

– Да, наверное, буду…

– И позвони Даниле. Такими мужиками в наши дни не разбрасываются. Он же тебе нравился.

– Нравился. Но я не хочу больше портить ему жизнь.

– Черт, какая пробка на дороге… Слушай, а на Корфу бывают пробки?

– Еще какие!

– Похоже, пробок не бывает только в деревне Гадюкино!

Но рано или поздно пробки рассасываются.

Наконец они добрались до Смоленской набережной.

– Ох, хорошо дома! – простонала Ариадна. – Смотри-ка, даже еда в холодильнике есть.

– Я постаралась!

– Грета, ты лучшая в мире подруга!

– А я думала, лучшая теперь Маша!

– Это ревность? – засмеялась Ариадна.

– Это шутка! Вот что, ты разбирай чемодан, а я пока свяжусь с твоим меховым магазином. У тебя хоть квитанция есть?

– Да, была в сумке, ага, вот она.

– Ты сказала, голубая каракульча?

– Точно!

– Это же, наверное, смертельно красиво?

– Смертельно!

– И тебе наверняка идет?

– Потому и заказала, хотя для Москвы это непрактично.

Грета достала планшет и взялась за дело.

– Адка! – закричала она. – Адка!