Наталия Миронина - Третий брак бедной Лизы

Лиза улыбнулась:

– Да, и рада, что это так.

– Значит, близких можно простить и поблагодарить за такую школу.

– Ну уж… – растерялась Лиза. Простить она простила, благодарить – не хотела. – Денис, давайте о чем-нибудь другом.

– Согласен. Главное мы выяснили – прощать все-таки надо.

– Но не всех. – Лиза воинственно ткнула вилкой салат.

Денис рассмеялся. Эта женщина ему понравилась сразу. Она не была красавицей, но показалась прелестной. Она не была молода, но сохранила свежесть – в ее лице не было ярких красок, а потому поблекнуть от тягот и невзгод они не могли. В ее лице были полутона, приглушенные оттенки, нежные мазки – белая кожа, намеком нежно-розовый румянец на высоких скулах, серо-голубые глаза, обрамленные темными ресницами. Но больше всего поражали тонкость профиля и овал лица – все было совершенно, словно выточено из алебастра. «Она просто ангел! – Денису Александровичу вдруг показалось, что главной находкой последних дней была вовсе не тарелка с Коломбиной. – Я, кажется, много выпил. Хватит!» Он мысленно себя предостерег. Но его взгляд упал на высокий хрустальный графин, в котором вина почти не убавилось. Денис запутался, а потому принялся беззастенчиво разглядывать Лизу.

– Со мной что-то не так, – последовала незамедлительная реакция.

– С вами все просто прекрасно. И вы тоже прекрасны. И я это говорю совершенно серьезно. – Денис Александрович сделал важное лицо. – И я – трезвый.

– Спасибо. Я вам верю. – Лиза улыбнулась. – Я верю, что вы – трезвый. Поэтому давайте выпьем за мою квартиру. Я вам даже не могу передать, что испытываю, произнося эти слова – «моя квартира»!

– Выпьем, – согласился Денис Александрович.

Стараниями официанта, который суетился у стола, они, наконец, приступили к еде. Вино, которое подали на стол, имело янтарный цвет и сладковато-горький вкус – Лиза сначала пригубила, потом сделала глоток побольше.

– Действительно нектар! А мы с вами за таким столом о таких серьезных вещах! – воскликнула она.

Денис поднял свой бокал. Они пустились в легкий разговор, который вился узорно, прихотливо, и оба непринужденно его поддерживали, чувствуя, что за словами уже стоит интерес, симпатия. Они вели этот разговор, превращающийся во флирт, который мог стать предвестником романа, долгих и серьезных отношений, и Лиза вдруг стала легкомысленна. Она наслаждалась игрой – она кокетничала, но ни словом, ни жестом не выдала этих обычных женских намерений – увлечь мужчину, влюбить в себя. Не выдала, потому что и в мыслях у нее ничего подобного не было. «Я не влюблюсь в тебя, уважаемый и благородный Денис Александрович! Ты хорош, но пусть это достанется другим! Хотя, если ты предложишь мне свидание наедине, – я не знаю, как я поступлю. Скорее всего, отвечу «да». Это будет совсем другое «да», нежели я отвечала раньше. Это «да» – будет просто «да». Оно не будет означать клятв, обязательств, обид и претензий. Оно только будет означать радость, удовольствие и скорое расставание», – думала Лиза.

Откуда взялись эта свобода, уверенность, этот кураж?! Не из этого ли высокого графина с янтарным вином? Нет, вино здесь было ни при чем. Они появилась благодаря этому взгляду. Глазам – красивым, спокойным, излучавшим лукавство и доброту. Благодаря рукам, вернее, руке, которую Денис протянул через стол и которой прикрыл ее ладонь. Откуда вдруг появилась эта любовь к себе?! Не жалость, не сострадание, не угрюмое упрямство и убеждение, что жизнь когда-нибудь ее вознаградит, но сейчас надо терпеть, а любовь к самой себе – такой сильной, стойкой. И откуда появилась она, та прежняя, двадцатилетняя, с пятерками в зачетке и дипломе? Та совсем юная, способная, упрямая? Неужели это он все сделал?! Скорее всего, да. Его взгляд был взглядом постороннего – он посмотрел на нее другими глазами, иначе, и разглядел, и оценил. Увидел ее без предубежденности, предвзятости, без истории и предыстории. Так троечник, переведенный в другую школу, вдруг становится отличником – исчезает давящая предвзятость. Так актер, перешедший в другую труппу, перестает играть зайчиков в детских утренниках и выходит на сцену в амплуа героя-любовника. Так влюбленный в дурнушку превращает ее в красавицу своим отношением, своей любовью…

– …Там очень красиво! Ели высоченные, огромные… Там такие леса! И река…

Теперь уже Денис говорил почти безостановочно, словно боясь, что она сейчас посмотрит на часы, извинится, встанет и уедет. Он говорил обо всем подряд, чтобы увлечь ее, заинтриговать, опутать сетями, – нельзя не дослушать, неловко не ответить… Он вдруг стал бояться, что она просто деликатна, а потому и сидит с ним весь этот вечер.

– Я не разрешил вырубать деревья, я их сохранил, и теперь вокруг большого дома полукругом стоят огромные ели…

– Конечно, поехали, – перебила она его на полуслове. Ей стали смешны эти обязательные природоведческие отступления. – Денис, поехали, я с удовольствием посмотрю, как ты живешь, какие ели в твоем лесу и какая там река. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, так ведь говорят?

Она замолчала – этой паузой она дала ему возможность произнести что-нибудь о жене, подруге, мужской несвободе… Но он молча замер, как охотник, напавший на след.

Денис не верил своим ушам – эта женщина, такая необычная, такая неприступная… и вдруг… Вот так просто, избавляя его от противных ужимок и экивоков, она дала понять, что он ей нравится, что она готова продолжить эти внезапные отношения. И ведь ему она нравится, нравится с того самого рыдания и «хлюпанья носом» в его кабинете. Или нет, с того момента, как он увидел ее в халате и мохнатых смешных носках в ее аккуратной съемной квартирке. Он сам себе врал все эти дни, не веря, что такое возможно – что возможно просто влюбиться в одну секунду, в одно мгновение, от одного только взгляда, от одного только ощущения правильности, порядочности, чистоты.

– Но главное в этой пословице – первая часть: один раз увидеть… – донесся до него голос Лизы, но Денис, подгоняемый радостной суматохой, уже отсчитывал официанту щедрые чаевые.

В машине звучала какая-то песня, которую он не знал и даже никогда не слышал, а она тут же принялась мурлыкать, вторя мелодии. Подпевала она плохо, невпопад, хотя слух явно был, просто на пении она не сосредоточилась, а прибегла к нему, чтобы заполнить образовавшуюся паузу. Денис с той же целью вертел головой, хмурился, словно никогда и не ездил по этой дороге и сомневался в правильности маршрута. Их, смутившихся от обоюдно принятого решения, выручило радио, которое во внезапной тишине приятным мужским голосом прозносило строчку за строчкой о любви.

И они перестали притворяться, а прислушались к словам, которые были совсем не про них, но которые избавили обоих от чувства неловкости. Стихи напомнили о том, что взрослые люди имеют право на тайну, сумасбродство, на мимолетную ошибку и на любовь, в которую эта ошибка может превратиться.