Марина Белкина - Пятизвёздочный жених

Девушка с ресепшена подала мне знак из-за стойки. Номер готов.

Меня поселили на первом этаже бунгало, увитого роскошными розовыми цветами. Такие часто встречаются на юге. По дороге в отель девушка-гид сказала, что они называются бугенвилия.

Я быстро умылась, натянула купальник и, не распаковав чемодан, побежала на море.

Дорожка петляла между соснами, повсюду визжали дети. Мамаши тащили на пляж загорелых младенцев и их меланхоличных папаш с надувными китами на закорках. На газоне у бассейна отдыхающие стреляли из лука. Дама бальзаковского возраста в соломенной шляпке натянула тетиву.

– Цельтесь во-о-он в ту точку, – бодро инструктировал ее красавчик аниматор.

– В какую? – кокетливо поинтересовалась Зена – Королева Джунглей, продолжая тянуть тетиву и поворачиваясь к красавчику всем корпусом.

Аниматор и прочие «ворошиловские» стрелки попадали ниц. Я тоже сбежала, от греха подальше.

Море радужно искрилось на солнце. Соленый бриз пах маслом для загара. Оккупированные отдыхающими многочисленные лежаки напоминали палаточный городок ливийских беженцев – на перекладинах под тентом сушились полотенца и пеленки, на шезлонгах спали и ели.

Свободный лежак под навесом найти, разумеется, не удалось, и я бросила пляжную сумку на тот, что был на самом солнцепеке. Не терпелось поскорее окунуться в лазоревую прохладу.

– Не пойдешь купаться, пока все не съешь!

Я вздрогнула. По песку, колыхая телесами, бежала женщина с пластиковой тарелкой. Она преследовала девочку лет трех.

– Вот видишь, это Баба-яга! Если ты сейчас же не поешь, она тебя утащит! – запальчиво пообещала женщина, настигая девочку.

Она схватила беглянку под мышки, как кота, и утащила.

С робкой надеждой я покрутила головой по сторонам. Кроме меня, никого поблизости не наблюдалось. Ну вот, дожила, мной уже детей пугают. Достала из пляжной сумки пудреницу и озабоченно посмотрелась в зеркало. Да уж! Синие круги под глазами, прыщ на лбу.

– Хороша!

Я оторвалась от созерцания прыща и тут же наткнулась на выпученный пупок в обрамлении синеватых бороздок многочисленных растяжек.

– Кирилл, – представился пупок.

Я подняла глаза:

– Маша.

– Какая ты белая, только приехала? – Кирилл опустился на песок около меня, набрал горстку и просеял сквозь пальцы. – А тут скукотища, мрак! Одни семейные. Пансионат «Ромашка». Хочешь оттопыриваться с нами?

Я проследила за его взглядом. В нескольких метрах, под навесом на пластиковом табурете играли в карты четверо ребят – двое синих от наколок парней и парочка бурых от загара девчонок. Топлес, зато при полном макияже.

– Спасибо, но я хочу искупаться.

Море пахло арбузом и лизало лицо, как расшалившийся щенок. Покачиваясь на волнах, я закрыла глаза. Благодать! Вдруг до моей ноги что-то дотронулось. Я взвизгнула и закашлялась, хлебнув соленой воды. Акула?! Отфыркиваясь, на поверхность вынырнула довольная собой личность с торчащими ушами. Кирилл.

– Хочешь покажу, как корова плавает? – томно предложил он.

Я не хотела, но Кирилл все-таки проплыл несколько метров, старательно оттопыривая зад. Синий в крапинку, он торчал из воды, как поплавок. Я показала большой палец и ринулась в другую сторону. Но, видимо, Кирилл прошелся еще не по всем пунктам своего донжуанского списка.

– А хочешь карлика покажу? – орал мне вдогонку он.

Шли дни, я наслаждалась размеренной жизнью «пансионата Ромашки». Обугливалась на солнце, часами болталась в ласковом море, лакомилась свежевыловленной рыбой на гриле и восхитительными турецкими сладостями. Я привезла с собой кучу книжек, но ни одну из них так и не открыла. Даже на пляже. Лежала, спрятавшись от палящего солнца под панамкой, и думала, думала. Об Алексе, Лизке, кошельке Герыча. О своей непутевой жизни…

Впрочем, «овощной» отдых меня вполне устраивал. Единственной ложкой дегтя в бочке турецкого меда был Кирилл, а точнее, его ухаживания. Кирилл коварно подкрадывался, пока я безмятежно нежилась на солнышке, и выплескивал на голову стакан ледяной воды. Или пытался утопить. Когда Кирилл понял, что все это не действует, он принялся мне назло флиртовать с Зеной – Королевой Джунглей – показывал ей, как плавает корова. В конце концов, Кирилл достиг свой цели. Как только на горизонте появлялись его синие трусы в крапинку, мое сердце начинало бешено стучать. Но не от любовных мук, а от ужаса. Ужас рос и принимал все более странные формы.

Однажды, стремясь скрыться от страсти Кирилла за цветочной кадкой, я даже улеглась на газон в своих любимых белых брюках.

– Чего это ты тут валяешься? Бухая, что ли? – рассекретил меня он.

– Сережку потеряла. А потом нашла. – Я поднялась, отряхивая коленки. – Вообще-то я не пью.

– Оно и видно, – неодобрительно отозвался Кирилл. – Отпуск уж прошел, а ты так и не отдохнула. Приходи сегодня на дискотеку в одиннадцать, лады?

– Лады.

– Или в полдвенадцатого?

– Или в полдвенадцатого.

Я быстро зашагала в сторону своего бунгало.

Торба выскакивает из рук готической ведьмы, переворачивается и плюхается на пол. К ногам Герыча высыпается всякий хлам, в котором позорной меткой чернеет квадрат «Дюпона». В ушах звенит от шепота коллег:

– Воровка… Крыса… Колесо сансары…

А может, это шумит море?

Под прицелом злых ехидных взглядов я бросаюсь к сумочке, но едва могу перебирать ногами, словно двигаюсь под водой. Наконец, я достигаю своей цели – присаживаюсь рядом с распотрошенной торбой, у ног шефа, но вдруг обнаруживаю, что ноги эти в пляжных шлепках, а над ними – огромный выпуклый пупок в окружении синеватых растяжек! Шум в ушах нарастает. Нет!

С трудом я разлепила глаза. Казалось, в ушах все еще шелестит море, но это всего лишь жужжание кондиционера. Я села в постели и огляделась. Гостиничная кровать с парой тумбочек по бокам, телевизор. Наглое солнце рвалось из-за задернутых штор, словно угрожая сжечь их дотла. На столике у зеркала, развесив усыпанные разноцветным бисером ручки, стояла сумка. Кошмарный сон всколыхнул душу мутным осадком. Торбочку осквернили, и она навсегда лишилась оранжевого настроения. Повинуясь внезапному порыву, я подошла к зеркалу, взяла сумочку и… вытряхнула на кровать все содержимое! Давно пора навести тут порядок. А заодно и проверить, не подкинули ли в сумку бомбу.

Я выбрасывала в корзинку для бумаг ненужные чеки, рваные чулки, коробку от кассеты, которую забыла отдать ассистентам, и прочую дребедень, как ненужные мысли и болезненные воспоминания. Подумать только, сколько хлама накопилось! Через полчаса корзинка была заполнена с верхом. Утрамбовав ее содержимое ногой, я вновь запустила руку в торбу. Ай! Палец пронзила резкая боль. Порезалась обо что-то. На самом дне торбы лежал кусочек плотной бумаги – фотография Алекса… Та самая, которую когда-то дала мне Лизка для «тест-драйва».