Кристина Лорен - Прекрасный секрет (ЛП)

Она фыркнула.

– Вот уж точно.

***

Я ворвался в офис Тони, глаза застилало красным.

– Ты, должно быть, мать твою, издеваешься.

Вздрогнув, он резко встал.

– Найл.

Молодая девушка-стажер, которую я не заметил, встала со стула напротив него и, пригладив юбку, тихо извинилась:

– Прошу прощения.

Мы оба посмотрели ей вслед; ее красота и молодость послужили спусковым крючком очередному взрыву в моей груди. Я с трудом дождался ее ухода и когда за ней закроется дверь, после чего повернулся к нему и низким от ярости голосом произнес:

– Назови мне хотя бы одну причину, почему я не должен прямо сейчас долбануть твоей головой об стол.

Тони поднял руки.

– Это политика моего отдела, Найл. Согласно правилам, которые я устно изложил с самого начала, когда Руби только начала у меня работать, я не могу допустить личных отношений с начальством.

– И когда же? – я кивком показал на дверь. – Это правило было изложено до приема на работу этой девушки, или это случится позже? – я подошел ближе. – До или после того как ты мне предложил оттянуться с Руби? До или после того как ты восхищался ее грудью и ногами?

Он моргнул и нервно сглотнул.

– Я не уверен, что понимаю, на какой разговор ты ссылаешься, но ты найдешь его в письменном виде, я с удовольствием обсужу это с тобой.

Я сухо засмеялся.

– Значит, ты побывал в HR.

Закрыв глаза, Тони повторил:

– Согласно правилам, которые я устно изложил с самого начала, когда Руби только начала у меня работать, я не могу допустить личных отношений с начальством.

Закипая, я произнес:

– Ты просто чертово посмешище. Надеюсь, Руби опустошит твои карманы в суде.

***

Если бы кто-нибудь мне месяц назад сказал бы, что я на работе познакомлюсь с женщиной, влюблюсь и потеряю ее еще до прихода в Лондон весны, я бы счел это нелепостью.

Тем утром Руби так и не появилась в офисе, даже чтобы забрать вещи. Ее отсутствие было как кричащая пустота: ни намека на ее глуповатое хихиканье, ни игривого взгляда зеленых глаз. Когда я проходил мимо, все в кабинете стажеров казались подавленными. И уже в 09:30 – после моей стычки с Тони мое кровяное давление, видимо, не собиралось возвращаться в норму – я едва мог сосредоточиться на лежащих передо мной документах.

«Ты перезвонишь мне? – спросил я в сообщении. – Я все испортил. Мне очень нужно с тобой поговорить».

Моя желание работать по-прежнему оставалось на нуле, когда я нажал «отправить». Каждые десять секунд я проверял мобильный, стараясь убедиться, что громкость звонка на максимуме. Обычно я оставлял его в ящике стола, когда уходил на совещание, но в этот раз взял его с собой и положил на стол. Мое краткое появление у нее на ступеньках перед домом – это единственное, что связывало меня с ней.

Сразу после ланча я услышал сигнал о сообщении и вздрогнул, как сумасшедший, опрокинув подставку с ручками. Внезапно выросшая надежда практически лишила меня возможности дышать. На чтение потребовалось совсем мало времени, и от этого мое сердце закололо. Ее сообщение гласило:

«Ищу работу».

Стремительно печатая, я спросил ее:

«Дорогая, пожалуйста, позвони. Почему ты не сказала мне о произошедшем с Тони?»

Прошел час. Два, три, пять. Она не ответила.

Я понял это как нежелание со мной общаться, и знал, почему, так что я выключил свой телефон, чтобы избежать соблазна просить ее в бесконечной череде сообщений. Не в состоянии работать, я слонялся по коридорам, как лунатик, игнорируя брошенные украдкой в мою сторону виноватые взгляды Тони и долгие и не уверенные Ричарда.

Почти сразу, как вошел домой, я снова направился в офис, набирая ее номер. Послышался один гудок – и мое сердце подпрыгнуло к глотке – затем еще один, и наконец после третьего она взяла трубку.

– Привет, – тихим и тонким голосом сказала она.

Практически задыхаясь, мне все же удалось произнести:

– Руби, сладкая.

Я мог представить картинку, как она поморщилась, прежде чем ответить:

– Пожалуйста, не называй меня так.

Резко вдохнув, я ощутил боль в груди.

– Конечно, прости.

Она ничего не ответила.

– Жаль, что ты не рассказала о разговоре с Тони, – рассеянно складывая клочок бумаги на столе, сказал я. – Дорогая, я и не предполагал, что это вот так закончится.

– Я собиралась тебе это рассказать, но только не в офисе. Просто не хотелось там плакать, – она шмыгнула носом и прочистила горло, а затем снова замолчала.

Отсутствие ее привычной манеры болтать было таким ощутимым, и это болью отразилось во мне, будто легкие разорвало на куски, и стало нечем дышать. За исключением резких вздохов на том конце провода, с ее стороны молчание было странным; и я подумал, не плакала ли она.

– Ты в порядке, Руби? – тихо спросил я.

– Нормально, – пробормотала она, – Просто заполняю кое-какие анкеты.

– А-а, – мой выбор был невелик: поговорить с ней, раз уж она отвлеклась, либо я потеряю эту связь с женщиной, которую люблю.

Я рассказал ей о своем бесполезном ужине с Порцией, и как под конец не осталось ни одного предмета обсуждения. Я понял это, едва войдя в свою старую квартиру.

– Уверен, все это было ужасно для тебя, – прижав ладонь ко лбу, пробормотал я. – Я не могу говорить обо всем по телефону. А мне так о многом нужно сказать, – я люблю тебя. Я был дураком. – Руби, прошу тебя, просто приди поужинать.

– Я не могу, – просто ответила она.

Поэтому, чтобы удержать ее на линии, я продолжал с ней говорить, пока у меня не закончились темы, ощущая неуклюжесть и острое чувство потери. Я описал, что делал, когда пытался весь день отвлечься, как шел домой, как потом готовил ужин. Рассказал ей о своем разговоре с Максом, и что Сара уже ожидала второго ребенка. Я продолжал говорить, пока не исчерпал нормальные темы и болтал уже ни о чем: об акциях, строительстве дороги на Euston Road, моей радости, что закончился дождь.

Я хотел, чтобы она отругала меня. Хотел, чтобы рассказала обо всем, в чем я ее разочаровал. Ее молчание пугало, потому что это было совсем на нее не похоже. Я предпочел бы миллион гневных слов секунде ее сдержанности.

Ее мнение обо мне и уважение стали основополагающими для меня даже по прошествии всего месяца. Простая истина заключалась в том, что я чувствовал себя таким значимым рядом с ней и настолько беспокойным всего лишь спустя день без нее. Она ни на кого не была похожа.

Но наконец, ощущая тяжесть ее продолжающегося молчания, я ее отпустил, упрашивая перезвонить, когда она почувствует, что готова.

Прошли еще два дня без каких-либо известий от нее, а я не был в состоянии выйти из дома, чтобы поесть, и не мог себе представить ничего лучшего, чем поспать несколько часов подряд. Я понимал, что находился в изматывающем унынии, которое раньше – скорее, в силу счастливого неведения – думал, можно избежать благодаря собственному умению держать себя в руках.