Ирина Степановская - Вслед за Ремарком

– Мне жаль, – сказала она. – Действительно жаль, что так получилось.

– Ты не понимаешь! – вдруг горячо заговорил он. Видно, решил высказать ей все, что у него наболело. – Ты думаешь, я негодяй, я связался с любовницей, а ты ни в чем не повинная жертва! Но ведь это неправда. То есть не совсем правда. Женщины любят представлять себя страдающей стороной, а ты разбери жизнь мужчины! Возьми мою: я много лет карабкался вверх, я посвятил своей карьере годы, я думал только об одном – как мне пробиться в этой жизни. И когда я достиг многого, оказалось, что жизнь как-то сама собой уже проскочила мимо. Я стал лысеть и толстеть, я стал уставать, и даже секс уже не приносил мне того удовольствия и отдохновения, что раньше. И я понял, что в погоне за карьерой я незаметно потерял что-то важное, ради чего тоже стоит жить! И я очнулся, огляделся вокруг. Ты постарела и изменилась, я тебе надоел. Тогда для меня оставался только один путь – еще упорнее делать карьеру, еще выше лезть вверх, чтобы добиться уже совсем непререкаемого авторитета везде и во всем, прежде всего в собственных глазах. Но тебе это было не нужно. Ты жила в каком-то своем мирке, замкнутом и неглубоком, встречалась только со своей Пульсатиллой и пела под ее дудку. И с тобой не о чем стало поговорить! И так ли уж ты можешь осуждать меня за то, что, встретив молодую и красивую слушательницу, я ею увлекся! Я подумал, вот она – новая женщина, которой я еще не приелся, которой я могу передать свой опыт, свои взгляды на жизнь…

– А много у тебя взяли опыта, кроме норкового жакета, кольца и машины? – вдруг неожиданно поинтересовалась Нина. Она не могла отказать себе в удовольствии его подразнить. Уж очень нелегко достались ей годы жизни с ним. Одна поездка в Ярославль стоила этой фразы!

– Д-да… Ты стала злой, но это тебя не портит. – Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на ее новый шарф. Она спокойно выдержала его взгляд. – Заботишься об имидже? – произнес он. – Не изменяешь своим привычкам? Что ж, пожалуй, это я в тебе даже уважаю. Хоть он тебе и не очень идет, но делает тебя выделяющейся в толпе.

– Шарф я ношу потому, что боюсь простудить уши, ты знаешь об этом, – ответила она. – Что касается имиджа… Что ж, не скрою, мне почему-то действительно нравится, что у меня на голове повязан кусок ткани.

– Раньше меня это раздражало, – сказал он. – Все казалось, что ты хотела в нем спрятаться, как в гнезде, чтобы тебя лишний раз не задевали. А теперь этого ощущения нет.

– Я рада.

– Может, сходим как-нибудь поужинать? – нерешительно пригласил он. – Смешно, но я теперь все чаще готовлю дома.

Она с удивлением посмотрела на него.

– Цены в ресторанах здорово возросли, а кушать хочется.

– Я могу тебя как-нибудь пригласить к себе, – сказала она. – Не сейчас, возможно, когда-нибудь позже. Только имей в виду, на ужин у меня часто пельмени фабричного производства.

– Я бы принес бутылку «Цимлянского», которое ты так любишь! – с готовностью произнес он.

Она внимательно на него посмотрела:

– Тогда и Пульсатиллу обязательно пригласим!

Он поморщился, но ничего не ответил.

– Я тебе сама как-нибудь позвоню, – сказала она и села в свою машину.

– Ты стала здорово водить, я видел, – выдавил он из себя.

Она засмеялась, завела двигатель и поехала.

– Будь осторожнее! – закричал он вслед и еще долго со странным выражением смотрел на выхлопной дымок ее старой «пятерочки».

Август 2003 г. – май 2004 г.