К. А. Такер - Десять маленьких вдохов

Ничего из этого.

Положив руку мне на спину, Трент аккуратно подтолкнул вперед мое одеревенелое тело, и я почувствовала, как по мере моего приближения менялся воздух. Он сгущался в моих легких, пока мне не пришлось напрягаться, чтобы выпускать его из себя и втягивать обратно. Когда мужчина, стоящий в центре, поднял глаза и улыбнулся мне, воздух стал еще плотнее. Его улыбка была теплой, но я на ее не ответила. Не могла. Не хотела. Не знала как.

– Добро пожаловать, – сказал он, жестом указывая на два пустых стула справа от нас.

– Спасибо, – пробормотал позади меня Трент, пожав руку мужчине, когда я каким-то образом смогла сесть.

Я немного отодвинула стул назад и уставилась прямо перед собой, отделяя себя от круга. Так, чтобы не быть его частью. Именно так, как я предпочитаю. И я избегала любых зрительных контактов. Люди думают, что им позволено говорить с тобой и спрашивать, кто умер, когда вы устанавливаете зрительный контакт.

Вне круга висел знак, на котором было написано «Посттравматическое Стрессовое Расстройство – сеанс терапии». Я вздохнула. Старое, доброе ПТСР. Это не первый раз, когда я услышала этот термин.

Об этом предупреждали моих тетю и дядю доктора в больнице. Врачи говорили, что, по их мнению, я страдаю именно им. Говорили, что со временем и благодаря консультациям это пройдет. Я никогда не понимала, как они могли верить, что та ночь когда-нибудь пройдет, исчезнет из моих мыслей, воспоминаний и кошмаров.

Мужчина в круге хлопнул в ладоши.

– Что ж, начнем. Для тех, кто меня не знает, я – Марк. Я называю свое имя, но у вас нет необходимости называть свое. Имена не важны. Важно то, чтобы вы все знали, что вы не одиноки в этом мире со своим горем и что разговор о нем, когда вы будете к нему готовы, поможет вам исцелиться.

Исцеление . Это еще одно слово, которое я никогда не понимала в контексте аварии.

Теперь я не могла не поглядывать на группу. Осторожно, чтобы не показаться заинтересованной, когда я изучала их лица. К счастью, все взгляды были прикованы к Марку, следя за ним с восхищением, словно он – бог, наделенный силой исцелять. Здесь были самые разные люди – пожилые и молодые, женщины и мужчины, хорошо и плохо одетые. Если это мне что-нибудь и говорило, так это то, что страдания не щадят никого.

– Поделюсь своей историей, – начал Марк, притянув вперед стул и сев на него. – Десять лет назад я ехал домой со своей девушкой. Шел сильный дождь, и на перекрестке произошло боковое столкновение. Бэт умерла на моих руках до того, как приехала «Скорая».

Мои легкие сжались, словно из них откачали весь воздух. Я скорее увидела, чем почувствовала, как Трент положил руку мне на колено и осторожно сжал. Я не могла ничего чувствовать.

Марк продолжал говорить, а я изо всех сил старалась сосредоточиться на его словах, мой пульс учащался, словно я лезла на Эверест. Я боролась с желанием встать и убежать, оставить Трента здесь. Дать ему дослушать весь этот ужас. Позволить ему увидеть ту боль, которую испытали эти люди. А мне своей хватает.

Может, он получает какое-то нездоровое удовольствие от всей этой чуши.

Я едва слышала Марка, когда он говорил о наркотиках и реабилитации, произносил слова, вроде «депрессия» и «самоубийство». Он был таким спокойным и собранным, когда перечислял последствия тех событий. Как? Как он мог быть таким спокойным? Как он мог выплескивать свое личное горе перед всеми этими людьми, словно говорил о погоде?

– …мы с Тоней только отметили нашу вторую годовщину, но я все еще каждый день думаю о Бет. Меня еще терзает грусть. Но я научился любить счастливые моменты. Я научился двигаться дальше. Бет хотела бы, чтобы я жил своей жизнью.

Один за одним, по кругу, они выставляли напоказ свое грязное белье, словно для того, чтобы говорить об этом, не требовалось никаких усилий. Я коротко и тяжело дышала, когда второй мужчина стал рассказывать, как потерял четырехлетнего сына в ужасной аварии на ферме. На четвертом рассказе мои внутренности перестали скручиваться в спираль. К пятому все те эмоции, которые Трент за последние недели смог лаской выманить из их убежища, скрылись обратно, когда горе за горем било меня по голове. Все, что я могла сделать, чтобы избежать возвращения боли той ночи четырехлетней давности здесь, в церковном подвале, – это запереть все человечное внутри себя.

Внутри я была мертва.

Не все, но большая часть делились своими историями. Никто не давил на меня, требуя заговорить. И я не предложила, даже когда Марк спросил, не хочет ли кто-нибудь еще поделиться, а Трент сжал мое колено. Я не издала ни звука. Я смотрела прямо перед собой, словно под наркозом.

Я услышала, как кто-то прошептал «до свидания», и встала. Двигаясь, как робот, я поднялась по ступеням и вышла на улицу.

– Эй, – позвал Трент.

Я не ответила. Не остановилась. Я просто пошла вниз по улице к своему дому.

– Эй! Подожди! – Трент, рванувшись, оказался прямо передо мной, заставив становиться. – Посмотри на меня, Кейси!

Я исполнила его команду и подняла глаза.

– Ты пугаешь меня, Кейс. Пожалуйста, поговори со мной.

– Я тебя пугаю? – Защитное покрытие оцепенения, которое я натянула на свое тело во время сеанса, упало, внезапно сквозь него прорвалась ярость. – Почему ты так поступил со мной, Трент?! Почему? Почему я должна была сидеть и слушать, как десять человек публично отрекаются от своих кошмаров? Как это помогает?

Трент запустил пальцы в волосы.

– Успокойся, Кейс. Я просто подумал…

– Что? Что ты подумал? Ты понятия не имеешь, во-первых, через что я прошла, и ты… что, думаешь, можешь наброситься на меня, одарить меня оргазмом, а потом привести меня в группу выживших, которая состоит из гребаных киборгов, которые говорят о своих так называемых «любимых», словно все в порядке?! – Я орала, стоя посреди улицы, и мне было наплевать.

Трент пытался поймать мои руки, когда он, оглядываясь вокруг, старался успокоить меня.

– Думаешь, им не было тяжело рассказывать, Кейси? Разве ты не видела мучения на их лицах, когда они рассказывали свои истории?

Я его больше не слушала. Я оттолкнула его руки и отступила назад.

– Думаешь, ты можешь меня восстановить? У тебя такая идея фикс на мой счет?

Он вздрогнул, словно я дала ему пощечину, и я стиснула зубы. У него нет права обижаться. Он заставил меня высидеть весь этот сеанс терапии. Он сделал больно мне .

– Держись от меня подальше.

Я отвернулась и зашагала вниз по улице.

Я не оглядывалась.

А он не стал меня догонять.

Руки Шторм беспокойно крутили бусины браслета, когда время подошло к семи. Странно было видеть, что она так нервничает, учитывая ее способность топлес раскачиваться над сценой в помещении, полном незнакомцев. Хотя я и не стала ей об этом напоминать, а просто помогла выбрать шикарное желтое платье, которое оттеняло ее загар и подчеркивало линии фигуры, но не слишком вызывающе. Я помогла ей застегнуть ожерелье и заколоть волосы сзади, перекинув их на один бок. Но по большей части я чертовски сильно старалась улыбаться, когда все, чего мне хотелось, – свернуться калачиком и спрятаться под одеялом. В одиночестве.