Джоджо Мойес - Ночная музыка

Лора, вдруг почувствовав себя соглядатаем, повернулась лицом к дому – чудовищным развалинам посреди леса. Фасад казался маской из красного кирпича, выбитые окна были точно незрячие глаза, а дверной проем – как разинутый в немом крике рот.

Тем временем именно из этого проема неожиданно появился ее муж, голова окровавлена, рука неестественно согнута. Мэтт шел спотыкаясь и падая, но выглядел абсолютно спокойным, словно он просто решил оценить объем работ.

– Боже правый! – пробормотал Николас.

И Лора внезапно осознала всю глубину безумия Мэтта.

– Лора? – удивленно спросил Мэтт, перебираясь через груды битого кирпича, и она поняла: находясь всего в нескольких сотнях футов от родного дома, Мэтт Маккарти заблудился и окончательно потерялся.

– Спасибо Тебе, – крепко прижимая к себе сына, благодарила Изабелла всемогущего Бога. – О, спасибо Тебе. О Господи, я уже было подумала… Уж этого я точно не смогла бы перенести. – Она вдыхала родной запах сына, роняя слезы ему на лицо.

– Мы пересчитали всех детей, – сообщил Генри. – Они в порядке.

– Отведи их сторону, – потянувшись за ингалятором, сказал Асад. – Пусть соберутся на берегу озера.

Внезапно тишину разорвал глухой рокот.

– Что это? – испуганно спросила Китти.

И тут прямо на их глазах задняя стена с уцелевшей половиной хозяйской спальни наклонилась и, точно в замедленной съемке, обрушилась ливневым дождем из стекла и кирпичей, вырвав из груди гостей на лужайке испуганный крик. Изабелла обхватила руками своих детей, ладонями прикрывая их лица от острых осколков.

– Все хорошо, – шептала она. – Все хорошо. Главное, что вы живы.

– Но где Байрон? – спросила Китти.

– Байрон? – безучастно повторил Тьерри.

– Он ведь пошел искать Тьерри, – медленно произнесла Китти и повернулась туда, где некогда была бойлерная.

– Боже милостивый! – воскликнул Генри.

Изабелла бросилась на траву, а затем, опустившись на колени, принялась разгребать кучу битого кирпича.

– Господи, только бы это не повторилось! Только не тебя! – бормотала она охрипшим от страха голосом.

А затем, словно она кинула им клич, гости бросились ей помогать, разбирать завалы, оттаскивать лаги; тонкие руки подростков покраснели от кирпичной пыли, ладони самой Изабелла были исцарапаны и разодраны в кровь.

– Байрон! – кричала она. – Байрон!

Кузены суетились возле Китти и Тьерри, укутывая их, несмотря на палящее солнце, в полотенца. Тьерри трясся как в лихорадке, от шока его лицо побледнело, утратив все краски. Генри поил мальчика сладким соком и как мог успокаивал.

– Это я виноват, да? – услышала Изабелла голос сына, и ее лицо сморщилось от подступивших к горлу слез.

Киттины друзья, периодически предупреждая друг друга о гвоздях и битых стеклах, разбирали тяжелую черепицу. Две девочки, не скрываясь, рыдали, а еще одна звонила кому-то по мобильному телефону.

– Они скоро будут, – сообщил Генри так, словно в первую очередь хотел успокоить в себя. – Пожарные и «скорая помощь». Они непременно его найдут.

Изабелла, как заведенная, продолжала разгребать завалы. Она отбрасывала кирпичи в сторону – один, второй, третий, – пытаясь разглядеть, нет ли под ними воздушного кармана, и снова один, второй третий… Дыхание с хрипом вырывалось из легких, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Не разрешайте никому ходить по обломкам, – скомандовал Асад. – Если он внизу, его может еще больше завалить.

И словно в подтверждение его слов двое ребят взвизгнули, когда доска, на которой они стояли, начала уходить из-под ног. И только стараниями друзей их удалось вытащить из образовавшейся ямы.

– Уберите их оттуда! – надрывался Асад. – Живо вон! Сейчас доски рухнут вниз.

Все бесполезно, отойдя в сторону, подумала Изабелла. Она посмотрела на часы и поняла, что прошло уже целых двадцать минут, а они до сих пор не имеют ни малейшего представления о том, где может быть Байрон. У нее возникло стойкое ощущение постепенно нарастающего хаоса и общей истерики. За ее спиной кто-то спорил о том, как поднимать лаги. Генри с Асадом уговаривали подростков прекратить разборку завалов и не путаться под ногами. А Китти убеждала Тьерри, что все обойдется.

Нет, не обойдется. Байрон сейчас под развалинами дома. И счет уже идет на минуты. Помоги мне, мысленно обратилась к нему Изабелла, оттаскивая в сторону кирпичи и камни. Помоги мне найти тебя! Я не хочу потерять и тебя тоже. Я этого просто не переживу. Она присела на корточки и закрыла глаза руками.

Она сидела так, застыв как изваяние, не меньше минуты. Затем обернулась на своих добровольных помощников.

– Тише! Всем успокоиться! – крикнула и прислушалась. До ее ушей донесся яростный лай. – Тьерри! – позвала она сына. – Где собаки Байрона? Выпусти собак!

У Тьерри сразу просветлело лицо. Провожаемый взглядами озадаченных гостей, он со всех ног бросился к машине Байрона и выпустил собак. Элси и Мег стрелой помчались к задней части того, что когда-то было домом.

– Тихо! Никому ни звука! – приказала Изабелла.

И кругом воцарилась тишина, мертвое спокойствие, еще более зловещее, чем предшествовавший обрушению жуткий треск. Китти, в объятиях Генри, перестала всхлипывать и, затаив дыхание, смотрела, как мать бросилась на землю рядом с собаками.

– Байрон! – крикнула она каким-то чужим, страшным голосом. И снова: – Байрон!

А в ответ тишина, только всепоглощающее молчание, растянувшееся, казалось, на целую вечность. От отчаяния у Изабеллы замерло сердце. В этой гробовой тишине лишь слышно было, как у Китти от страха стучат зубы. Замолкли птицы, перестали перешептываться сосны. В этом крошечном уголке английской глубинки время на миг замерло и остановилось.

Затем, когда вдали уже завыли сирены, собаки вдруг зашлись в истерике и принялись отчаянно скрести когтями по груде упавших балок, и тогда она услышала.

Его крик.

Ее имя.

Самую сладкую музыку, когда-либо ласкавшую слух Изабеллы.

Он еще легко отделался, учитывая обстоятельства, сказали парамедики. Подозрение на перелом ключицы, рваная рана на ноге и множественные порезы. Его оставят на ночь в больнице, чтобы убедиться в отсутствии внутренних повреждений. Он лежал на носилках, рядом переговаривались парамедики, трещали полицейские рации, и тут Лора Маккарти увидела, как к нему подошел сын этой женщины Деланси. Мальчик беззвучно, не замеченный толпящимися вокруг взрослыми, опустил голову на руку Байрона и погладил его по укрытой одеялом груди. Байрон удивленно поднял голову, а затем потрепал мальчика по щеке рукой в синяках и порезах.

– Все хорошо, Тьерри, – проронил он так тихо, что Лора с трудом его расслышала. – Я все еще здесь.