Лиана Мориарти - Последняя любовь гипнотизера

Он выглядел очень молодым, у него были розовые, по-детски гладкие щеки.

Наверное, я старею.

Я вспомнила, что мама, когда лежала в больнице, никак не могла смириться с молодостью ее врачей. «Меня постоянно смех разбирает, — шепнула она мне как-то. — Они разговаривают так серьезно, а мне кажутся детишками, которые играют в переодевание!»

Однако детишки хорошо знали, о чем говорили. «Пожалуй, ей удастся прожить до Рождества, — сказал мне один из них. — Но не намного дольше».

Когда она умерла, меня рядом не оказалось — пришлось вернуться домой, потому что Джек начал ходить в школу. Забавно, я считала это своим домом.

Мой врач подтвердил то, что уже сказала Элен. Треснувшая тазовая кость. Раздробленная лодыжка. На следующий день назначили операцию. Мне предстояло провести в постели не меньше шести недель.

Мне хотелось знать, как долго будет заживать рука Джека.

— У меня нет родных.

Не знаю, почему я это сказала. Может быть, думала, он пропишет мне какую-нибудь родню.

— Ну, вам придется положиться на ваших друзей. Я заметил, у вас уже была посетительница. Она как будто ваша близкая подруга и очень к вам привязана.

Это он об Элен.

— Ммм, — промычала я. — Не думаю, что она придет еще раз.

— Ох! Ну, как я и говорю, поддержка в любом случае понадобится, так что вам, может быть, захочется позвонить кому-нибудь. Не беспокойтесь. Людям нравится оказывать помощь тем, кто оказался в беде. Они от этого чувствуют себя лучше. Понимаете, они видят, что приносят реальную пользу. Вы просто удивитесь, как ваши друзья примутся за дело.

— Не сомневаюсь, — пробормотала я.

Язык не повернулся сказать, что у меня нет никого, кто стал бы за мной ухаживать, что я не участвую в обычной общественной жизни, что сама по себе и нет на свете человека, к которому я могла бы обратиться за помощью. Этот юный доктор просто представления не имел о том, что существуют люди вроде меня: люди, которые выглядят и разговаривают как нормальные и хорошо образованные, но при этом такие же одинокие и безумные, как бездомный бродяга.

Потом я вспомнила, что разница между мной и бездомным состоит в том, что у меня есть деньги. «Я кому-нибудь просто заплачу за помощь», — подумала я.

Должна же существовать служба услуг для таких, как я.

— Вы прекрасно со всем справитесь, — сказал врач.

Я попыталась вежливо улыбнуться, но мои лицевые мышцы взбунтовались, как будто это было некое совершенно незнакомое им усилие, как будто я никогда прежде не улыбалась.

Врач сунул мне в руку пульт вызова медсестры и похлопал меня по плечу:

— Дайте себе отдохнуть от боли. Наслаждайтесь мгновением. Скоро мы вас вообще от нее избавим.

Я нажала на красную кнопку.

Джек уже заснул, когда Элен добралась до дома. Он лежал в своей кровати, свернувшись на боку, и выглядел таким маленьким и бледным, а его загипсованная рука была накрыта одеялом.

— Врач прописал ему сильное болеутоляющее, — тихо сказал Патрик, когда они стояли рядом в спальне, глядя на Джека. Он поправил одеяло и на мгновение коснулся ладонью лба сына. — Наверное, проспит несколько часов.

Когда они вместе спускались по лестнице, Элен чувствовала, что в Патрике постепенно нарастает гнев, как в закипающем чайнике. Они вошли в гостиную, и Патрик тут же принялся расхаживать взад-вперед, говоря без умолку. Он даже не спросил, где была Элен. Патрик хотел рассказать ей, что наконец позвонил в полицию, а там ему велели немедленно приехать к ним, написать подробное заявление и начать судебный процесс, чтобы получить запретительный ордер. И несколько раз повторил, что Джек мог пострадать гораздо сильнее, как ему показалось, что сын мертв, когда он увидел его лежащим у нижней ступени, и не подумала ли то же самое Элен, и что ему следует добиться решения суда относительно Саскии как можно скорее, и что он никогда себе не простит того, что не сделал этого раньше.

— Я все пытаюсь понять, как она вошла в дом?

— Не знаю, — устало ответила Элен.

Пока Патрик говорил, она лежала на кожаном диване, закрыв глаза рукой. Когда она только вернулась домой, Патрик предложил ей чашку чая, но эта чашка так до сих пор и не материализовалась.

— Я положила ключ в другое место после того раза.

— Что?

Элен слишком поздно осознала свою ошибку.

Патрик замер на месте, остановился как вкопанный посреди гостиной:

— Что значит «после того раза»?

Элен открыла было рот, чтобы заговорить, но тут же закрыла его. Она отчаянно пыталась найти некий баланс между честным ответом и страхом еще больше распалить его гнев.

И сдалась:

— Саския оставила на крыльце бисквиты, когда мы ездили в горы. И думаю, она могла испечь их прямо в моей кухне.

— Что? Она уже проникала в дом, а ты даже не потрудилась мне об этом сказать?

— Я ведь могла и ошибиться. — Элен села и защитным жестом положила ладони на свой живот. — Просто у меня возникло такое ощущение.

Патрик смотрел на нее так, будто ему хотелось ее ударить. В мозгу Элен вспыхнула картина: Патрик хватает Саскию за плечи, словно собираясь швырнуть ее об стену.

— Я не Саския, — сама того не желая, произнесла она.

— Знаю, — нетерпеливо бросил Патрик, резко взмахивая рукой. — Но почему ты вообще ни слова ни сказала мне?

— Не хотела понапрасну тебя расстраивать. Я ведь знаю, как все это тебя огорчает.

— Но ты, разумеется, сразу же выбросила те бисквиты?

— Конечно, — кивнула Элен.

Значение честности явно переоценивают.

— Потому что она вполне могла подсыпать в них крысиного яда. Или, уж не знаю, бациллы сибирской язвы!

— Патрик, она совсем не хочет тебя убить. Она тебя любит.

— Да откуда тебе знать, чего она хочет? Ты об этом ни малейшего понятия не имеешь! Боже милостивый, эта женщина смотрела на нас прошлой ночью, когда мы спали!

— Я только что разговаривала с ней в госпитале. Уверена, на этом все и закончится. Я действительно так думаю. Она мне обещала. В любом случае ей придется долгое время провести в постели.

Патрик сел на стул перед Элен. Это был тот самый стул, на который садилась бабушка, когда смотрела телевизор. Патрик выглядел слишком большим и грубым для этого стула. Элен с трудом удержалась от того, чтобы не сказать: «Не садись на него».

— Ты… с ней… разговаривала, — медленно произнес Патрик. — И зачем ты это сделала?

— Мне показалось, что, если я с ней поговорю, возможно, сумею все изменить.

— Верно, — пробормотал Патрик и с силой провел ладонью по лицу. — Значит, вы, девушки, неплохо поболтали?

— Я действительно думаю, она уже дошла до предела… — начала Элен.

— Ох, милая бедняжка! — перебил ее Патрик.

Элен замолчала. Он имел право на сарказм.