Лиана Мориарти - Последняя любовь гипнотизера

— Берет? — негромко произнесла Анна.

— Боже мой, похоже, это тот, что я ей связала, — ужаснулась Морин.

— Если я хоть раз увижу ее поблизости от тебя, то потребую, чтобы ее арестовали, — угрожающе произнес Патрик.

— Нет, не надо! — воскликнул Джек.

— Я это сделаю.

— Если сделаешь, я с тобой никогда больше не буду разговаривать!

— Отлично, — кивнул Патрик. — И не надо.

— Мальчики! — Морин в полной растерянности протянула к ним руки.

Зазвонил телефон Элен.

— Я только… извините. — Схватив мобильник, Элен бросилась в кухню. — Мэри-Бет?

— Да, привет, Элен! В общем, они придержат публикацию. Та журналистка согласилась сначала выслушать твою версию всей истории. И у меня сложилось впечатление, что она вообще готова от всего отказаться. Большинство журналистов так или иначе связаны друг с другом, и этой женщине противно думать, что Ян Роман может ее использовать ради какой-то личной мести. Даже если Роман и владеет издательским миром.

Элен почувствовала, как на нее накатила слабость.

— Спасибо, — сказала она. — У меня нет слов, чтобы выразить благодарность.

— Да никаких проблем! — ответила Мэри-Бет.

Тут Элен услышала звук низкого мужского голоса, проникший в трубку.

— Кстати, Альфред тебе привет передает.

— Альфред? — недоуменно спросила Элен. — Альфред Бойл?

Мэри-Бет хихикнула. Элен вообще не помнила, чтобы эта женщина когда-нибудь смеялась при ней.

— И не делай вид, что это тебя удивляет! — (Элен рассмеялась. Немножко нервно.) — Альфред велит сказать тебе, что он сегодня произнес речь перед двумя сотнями экономистов и они еще как его слушали! А это что-нибудь да значит. Он их заставил смеяться!

— Потрясающе, — выдохнула Элен.

— Я тебе сообщу, как все пойдет дальше. Но полагаю, как только та журналистка и редактор узнают все до конца, статью положат на полку.

— Ты должна прислать мне счет за свою работу, — сказала Элен.

Ведь адвокаты получают почасовую оплату, разве не так?

— Ох, не говори глупостей! — весело возразила Мэри-Бет и внезапно отключила телефон.

Элен опустила голову, закрыла глаза и постучала трубкой мобильника по собственному лбу.

Значит, ее сводничество удалось, Мэри-Бет и Альфред познакомились и…

Не забыть бы рассказать об этом той журналистке, если вообще придется с ней разговаривать. «Клинический гипнотерапевт загипнотизировал своих пациентов, и те влюбились друг в друга…» Да, это бы точно усилило доверие к Элен.

— Эй, все в порядке? — Элен открыла глаза. Перед ней стояла ее мать, держа в руках салатницу. — Я подумала, что пора уже мыть посуду. Как-то там стало напряженно. Но я не удивляюсь. Эта Саския откровенно сумасшедшая.

— Саския забудет о нас, — сказала Элен. — Я с ней сегодня разговаривала.

— Что, загипнотизировала ее? — язвительно спросила Анна, но как бы машинально, по привычке и тут же, прежде чем Элен успела ответить, поставила салатницу на стол и сказала: — Послушай, мне нужно кое-что с тобой обсудить. Это насчет твоего отца.

— Вы собираетесь пожениться? — предположила Элен.

Она без труда представила себе невероятно элегантную свадьбу. Ее мать оделась бы в фиолетовое, под цвет глаз. Вокруг масса дизайнерских вещей и украшений, реки шампанского, изящные бокалы в наманикюренных пальцах. Это была бы свадьба из тех, которые освещают светские журналы. У Элен даже щеки заболели от того, как старательно она изображала улыбку.

— А подружками невесты будут Пип и Мел? — спросила она. — А я, наверное, буду нести букет! Твоя дочь в роли девочки с букетом. Твоя умненькая маленькая беременная девочка.

— Элен!

— А мои новые сводные братья должны быть мальчиками-служками. Такие здоровенные служки…

— Мы расстались.

— О нет!

Вот только что Элен наслаждалась, играя стерву. Это совершенно неприемлемо. Ведь на самом деле она была бы абсолютно счастлива за своих родителей, если бы они поженились! Их свадьба должна была стать трогательной и прелестной. Да что с ней такое происходит?

— Что случилось? — спросила она.

Ну конечно, он вернулся к своей жене. Или увлекся какой-нибудь молоденькой моделью. Или тут каким-то образом виновата Элен? Может быть, дочь ему уж слишком не понравилась?

Ох, Элен, прислушайся к своему Внутреннему Ребенку, взывающему о внимании!

— Я так решила, — сообщила Анна.

Она уселась на кухонный стол и выудила из салатницы помидорку черри.

— Но почему? — Элен придвинула стул и села напротив матери. — Ведь ты казалась ослепленной им.

— Знаю, — кивнула ее мать. Она посмотрела на Элен, едва заметно улыбнулась и пожала плечами. — Так и было. Послушай, я совершенно подавлена…

Элен на мгновение отвлек звук голоса Патрика, донесшегося из столовой: «А можем мы поговорить о чем-то еще, кроме Саскии? Ну, не знаю… об Армагеддоне, например? Кто желает поговорить об Армагеддоне?»

— Тебе нечего смущаться, — сказала она матери.

— Я вела себя как дура. Ну, когда вдруг в твою жизнь врывается столько всего. Твое замужество, зять, ожидание малыша, ужасная преследовательница и так далее, и так далее. А я решила добавить ко всему этому еще и твоего отца!

— Мам, я уже большая девочка, — мрачно произнесла Элен, хотя на самом деле и ей на месте Анны пришло бы в голову нечто подобное. — Ты лучше расскажи, в чем настоящая причина.

— Последние тридцать пять лет я жила воспоминаниями. Это безумие, и мне бы в этом не признаваться, но каждый раз, когда я знакомилась с каким-нибудь мужчиной, то сравнивала его с Дэвидом. С твоим отцом, с которым на самом деле даже не встречалась, которого и не знала по-настоящему. Ну и конечно же, ни один мужчина не выдерживал сравнения. — Анна хихикнула. — Причем во многих отношениях.

— Мама! — Элен слегка поежилась. — Прошу тебя!

— Извини. Когда мы с Дэвидом начали снова встречаться, я была жутко счастлива. Он был точно таким же очаровательным, каким я его помнила. Позволь мне уточнить. Он действительно очень мил. И я по-прежнему могу назвать его самым чудесным из всех мужчин, каких я только знала.

— Ну и? В чем же проблема?

— У меня появилось некое ощущение, которое беспокоило тем сильнее, чем больше времени мы проводили вместе. Поначалу я не могла понять, в чем дело, но потом, на прошлой неделе, меня наконец осенило. Мне скучно!

— Скучно, — повторила Элен. И внезапно ей стало ужасно жаль своего отца.

— Скучно до безумия, — подтвердила Анна.

— Да, но такое бывает…

— Нет! — решительно заявила Анна. — Он просто не для меня. И никогда не был мужчиной для меня. Ему даже сказать нечего! И у него бывают периоды, когда он буквально ничего не делает. Как-то утром он просидел в кресле двадцать минут, ровно двадцать минут, ничего не делая! Он не читал. Не разговаривал. Просто смотрел на деревья. И что бы это значило?