Вера Колочкова - Дети Афродиты

– Мы понимаем, Алевтина Николаевна, понимаем. И что дальше было? – снова подтолкнула ее к разговору Ольга. – Вы рассказывайте дальше, пожалуйста.

– А чего рассказывать? Дальше и рассказывать нечего. Да я уж и впрямь не помню, чего ей наговорила тогда… Ребенка-то все равно жальче, чем ее. Ну, если коротко, я ей тогда и предложила отдать мне Ксюшку. То есть, чтобы она отказную бумагу на ребенка написала. Нет, она поначалу не хотела, аж вскинулась вся, руками замахала… А я ей – да не маши, не маши сильно-то, головой подумай! Все равно ведь не заберешь, так и будешь мучить ребенка. По тебе видно, что не заберешь. А она заплакала, головой затрясла… Нет, говорит, я заберу, заберу! А я ей в ответ – куда? Если и заберешь, что у девчонки за жизнь будет? Ну, она опять затряслась вся, будто ее изнутри озноб заколошматил. Да, странно она плакала, без слез. Со стороны посмотришь – лицо будто каменное. А только почему-то понятно было – плачет баба. Совсем скисла, в общем. Ну, тут я ее и добила. Ради своего же ребенка, говорю, напиши отказную. А я ее удочерю, как свою родную, любить буду, растить буду. Я, говорю, хоть и вдовствую, и возраст у меня немолодой, но мне по блату позволят… Ну, это я вроде как пошутила с ней, когда про блат-то сказала. Сейчас, мол, времена такие пошли, каждый с работы домой что-то тащит по блату, кто еду, кто материал какой, а я, значит, ребеночка по блату удочерю! Да, пошутила… А только она даже не улыбнулась. А я опять за свое, опять ей талдычу! Я, мол, еще в силе, я подниму! Всю себя отдам без остатка, хорошо твоей дочке со мной будет! Из кожи вон вылезу, богом клянусь! Потом, гляжу, она со стула-то на меня завалилась, бледная такая сидит, и глаза стали пустые-пустые… Пришлось укол ей срочно делать. Вот такие дела… А от вас она что, тоже, поди, отказалась?

– Нет… А впрочем, это неважно! – ответил Генка, быстро глянув на Ольгу. И переспросил торопливо: – Значит, она все-таки написала отказ, да? Вы ее заставили?

– Ага, написала. А потом я Ксюшку сразу удочерила. У меня еще мама жива была, сестра с мужем тоже были бездетные… В общем, растили Ксюшку всем миром. Как ангелочек она у нас росла, утешение наше… Потом, правда, мама умерла, сестра тоже заболела да умерла, одна я осталась… Конечно, трудно было. И материально трудно, и вообще. Они сейчас рано взрослеют, девчонки-то. А одеть, а обуть, ой, господи! А глаза за ними да глазыньки! Все ноги ведь стопчешь, пока уследишь. А я за Ксюшкой следила, чтобы без глупостей всяких… И вырастила, слава богу! Сама лишний кусок не съем – все ей… Эх, здоровья бы мне только, чтоб совсем ее до ума довести! Нету здоровья-то. Астма замучила, да сердце, да почки отказывают, отеки такие страшные, что из дома по несколько дней не могу выйти… Но Ксюшка мне помогает, все по дому делает! Она у меня всему научена – и приготовить, и постирать, и дом в чистоте держать… Нет, я на дочку не жалуюсь, хорошая она у меня выросла.

– А она знает, что вы ей не родная?

– Знает. Сказала я ей. Лучше уж сама, чем другие такое скажут. Тем более, я испугалась, а вдруг она мать помнит? Дети ведь с трехлетнего возраста хорошо себя помнят.

– А она как прореагировала?

– Да никак… Я ведь давно сказала, она еще маленькая была. Ну, глазки раскрыла удивленно, потом засмеялась… Ты, говорит, у меня главная мама! Ты, мама Аля! Она, знаете, называет меня не мамой, а мамой Алей… Говорит, ей так больше нравится.

– А она никогда не хотела родную мать найти?

– Нет… Даже разговора такого не было. Может, потом захочет… Чего с нее взять, молодая еще. Вон, и вы тоже не сразу в поиски ударились, смотрю…

– А где Ксюша сейчас, Алевтина Николаевна?

– Так на учебе, где ж еще. Я ее после школы в наше Егорьевское медучилище определила. Может, оно и неправильно, конечно… В институт надо было, у нее к учебе способности есть. А только заторопилась я, решила хоть какое-никакое образование дать. Вдруг, думаю, помру. А так специальность у девки будет, на кусок хлеба всегда заработает. Да и не хотелось ее от себя отпускать, боязно больно, она девка симпатичная. А в этих институтских общежитиях бог знает что творится, всякое рассказывают. В общем, не отпустила я ее от себя. Зато в следующем году Ксюшка училище уже заканчивает. А там уж как знает, с институтом-то. Но, я думаю, она замуж быстрее выскочит…

– А что, у нее и жених есть?

– А как же! – вскинулась улыбкой Алевтина Николаевна. – Есть у нас женишок, есть! Хороший парень, еще со школы за Ксюшкой ходит, Анрюшкой зовут. Из приличной семьи, при матери, при отце… Так что мне и помирать можно, только бы сначала свадьбы дождаться.

– И скоро у нее свадьба?

– Да где… – снова загрустила Алевтина Николаевна, махнув рукой. – Нет, Андрюшка-то давно ее замуж зовет, даже, можно сказать, настаивает, и кольцо подарил как надо, на коленку привстал. Красивое кольцо, дорогущее. А она вбила себе в голову ерунду какую-то, сказать стыдно! И ведь упрямая такая, зараза, никого слушать не хочет! Уж не знаю, как Андрюшка с ее характером справляться будет!

– Да? А что за ерунда такая? Ну, которая у Ксюши в голове?

– Да говорю ж, стыдно сказать! Вбила девка себе в голову, что она эта… Как ее? Модель, во как! Что она якобы особенная какая-то… Вон, фотографий всяких срамных наделала себе целый альбом! Еще и назвала его как-то смешно…

– Портфолио?

– Во-во, точно! Оно самое и есть! Разве нынешние модные слова так просто запомнишь?

– Может, покажете нам это портфолио, а?

– Так нету его дома-то, унесла недавно. У нас же в городе конкурс будет на самую такую-рассякую красавицу, чтоб ему ни дна ни покрышки! Аккурат в следующее воскресенье, в кинотеатре и будет проходить, в «Октябре»… Напротив нашего дома видели?

– Да. Видели.

– Вот туда Ксюха этот альбомчик с фотографиями и унесла. Решила, что ее непременно главной красавицей-моделью выберут. Я ей говорю – какая из тебя модель, Ксюха, опомнись! Видела я этих моделей по телевизору, такие жерди худосочные, без слез не взглянешь! На плечах можно по горшку поставить, при ходьбе не свалятся! А у тебя плечики покатые, узенькие, и тело чисто женское, больше к попе вниз катится… Да что я вам рассказываю, сами скоро увидите, она вот-вот прийти должна! Ну, разве только волосы у нее… Волосы с толку девку мою и сбили. Как окутается ими, кудрями своими, так и глаз от нее не оторвать… Из-за волос ее, я думаю, и к конкурсу допустили. С одного маху этот прошла… Как его… Опять ведь не запомнила! Ну, слово такое, кулаком по зубам бьет!

– Кастинг, что ли?

– Во-во, кастинг! Всех с ума свела этим кастингом! И Андрюша психует… Виду не подает, конечно, но я ж не слепая…

Алевтина Николаевна не успела договорить – в прихожей хлопнула дверь. И полетели в кухню смешки, хихиканье, звонкий девчачий голос: