Сара Джио - Фиалки в марте

— Эллиот, тебе нельзя сюда приходить!

Он заметно похудел и выглядел усталым. В уголках глаз появились морщинки.

— Эстер, думаешь, мне легко?

Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Всегда казалось, что это я в ловушке, а он свободен. Я посмотрела на него, но тут из комнаты донесся голос Бобби:

— Эстер, кто там? Почтальон? Пожалуйста, передай ему письма, которые лежат рядом с кроватью.

— Это… всего лишь соседка. Сейчас приду!

Я повернулась к двери и торопливо сказала:

— Эллиот, я должна идти.

В его глазах мелькнуло отчаяние.

— Когда мы еще увидимся?

— Думаю, нам не стоит встречаться.

Как ни тяжело дались мне эти слова, еще тяжелее было видеть их действие. Казалось, они острыми ножами вонзаются в сердце Эллиота.

— Эстер, ты же не серьезно? Давай уедем. Начнем новую жизнь. Можешь взять с собой дочку, я буду любить ее как свою. Прошу тебя, скажи, что уедешь со мной!

Соседняя дверь приоткрылась, Дженис высунула голову и уставилась на нас с Эллиотом.

— Нет, Эллиот, не могу, — сказала я, смахнув слезу.

Он шагнул назад, какое-то время разглядывал мое лицо, словно запоминая напоследок, затем повернулся и ушел. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду, и меня совершенно не тревожило, что Дженис следит за каждым моим движением.

Тянулись дни, недели. Бобби почти не вставал, я по-прежнему за ним ухаживала. Однажды утром я проснулась совершенно больной. Знобило, к горлу подкатывала тошнота, и я едва успела добежать до туалета, где меня вырвало. Пару дней я провела в постели, а на третий Бобби уговорил меня пойти к врачу.

Осмотрев меня и взяв анализы, доктор Лаример вернулся с улыбкой на лице.

— Миссис Литлтон, похоже, у вас грипп, сейчас многие болеют.

Я кивнула.

— Значит, ничего серьезного? Хорошо.

— Да, но есть кое-что другое. — Он вытащил из моей медицинской карты отпечатанный листок. — Вот результаты лабораторного исследования. Рад сообщить, что вы в положении.

— Что? Не может быть! — ошеломленно выдавила я.

Эта мысль не укладывалась у меня в голове.

— Как видите, может.

— Сколько недель?

— Срок еще небольшой, — по-прежнему улыбаясь, сказал он. — Но вы точно ждете ребенка. А теперь поспешите домой и порадуйте мужа.

Я только молча смотрела перед собой.

— Миссис Литлтон, что-нибудь не так?

— Нет-нет, все в порядке, — ответила я с вымученной улыбкой и вышла.

К сожалению, это было неправдой. Хотя бы потому, что я забеременела не от Бобби. Отцом ребенка был Эллиот» .

Перед похоронами Эвелин я решила позвонить Аннабель. Здесь столько всего произошло, что я почти забыла и о том, что оставила в Нью-Йорке, и о самой Аннабель.

— Аннабель?

— Привет, Эм!

— Я скучаю по тебе. Извини, что не позвонила раньше. Здесь такое творится!

— Все в порядке?

— Отчасти. Как у тебя?

— Хорошо.

Она говорила обманчиво спокойным голосом, а потом ошарашила меня новостью:

— Я наконец решила смириться со своей романтической натурой и официально заявляю: я снова влюблена в Эвана.

— Правда? Не может быть!

— Да. Мы ужинали вместе и долго разговаривали. Думаю, мы вернулись к началу наших отношений.

— Я так за вас рада!

Аннабель, как никто другой, заслуживала любви.

— Погоди, он ведь не разбирается в джазе?

Подруга рассмеялась.

— Я над этим работаю.

Я рассказала ей о Греге и Джеке, об Эвелин. Похоже, Аннабель очень опечалило известие о ее смерти, но, насколько я знаю, она плачет, даже когда смотрит рекламу бумажных носовых платочков.

Тетя показала на часы: мол, пора идти. Би должна была нести гроб подруги и не хотела опаздывать, то есть собиралась приехать на час раньше, на случай дорожных пробок, хотя на острове Бейнбридж обычно нет проблем с движением.

— Прости Анни, мне надо бежать, — сказала я. — Мы уезжаем на похороны.

— Ничего, позвони, когда сможешь.

Панихиду проводили в церкви Пресвятой девы Марии; мне невольно вспомнилась злополучная исповедь Эстер. Сама церковь, благодаря богатой отделке, позолоте и потолку, расписанному херувимами, больше похожа на собор. На острове крутится немало денег, что сразу заметно по церкви.

Би велела мне сесть, сказав, что подойдет позже, когда поможет занести гроб. Она обвела церковь глазами, полными слез, но вдруг застыла, увидев Джека, который вел какого-то старика. Я помахала им рукой, однако Би торопливо отвернулась.

Эвелин завещала похоронить себя на маленьком кладбище в тихом уголке острова, и, когда мы туда приехали, я поняла почему. Это место походило не на кладбище, а скорее на парк, куда хочется вернуться с пледом для пикника и хорошей книгой или с другом и бутылкой вина. Вдали виднелись небоскребы Сиэтла, включая башню Спейс-Нидл [17] Спейс-Нидл (Space Needle — «космическая игла») — башня 184 метра высотой и 42 метра шириной в самой широкой точке и весом 9 550 тонн, построена к Всемирной выставке 1962 г. Самая узнаваемая достопримечательность на северо-западе тихоокеанского побережья США и символ города Сиэтл. .

На панихиду пришло человек двести, но на погребении присутствовали только члены семьи и горстка близких друзей, все с розами и с носовыми платками в руках. Был Генри, родственники покойного мужа Эвелин и несколько ее племянников и племянниц.

После того как священник произнес надгробное слово, могильщики медленно опустили гроб в землю. Люди подходили к могиле, бросали розу или две, прощались с Эвелин, и тут я снова увидела Джека. Он стоял у надгробия в паре сотен ярдов от могилы Эвелин, с ним был тот самый старик из церкви. Кто это? Его дед? Я попыталась было разглядеть его лицо в поисках семейного сходства, но так и не смогла. Зато заметила, как старик отдал Джеку какую-то вещицу. Прищурившись, я рассмотрела черную коробочку, достаточно маленькую, чтобы засунуть в карман пиджака, что Джек и сделал. Он поглядел в мою сторону, я поспешно уставилась на могилу и вдруг поняла, что Би исчезла, хотя только что была здесь. Обеспокоенная, я осторожно отошла от толпы скорбящих и отыскала тетю, которая сгорбилась на пассажирском месте в машине. Я постучала в окно.

— Би?

Тетя опустила окно. Ее лицо было залито слезами.

— Прости, детка, я не могу.

— Понимаю. Не старайся быть мужественной, Эвелин наверняка хотела бы, чтобы ты оставалась собой.

Я достала из кармана конверт, который Эвелин просила передать Би.

— Вот, держи. Это от Эвелин.

На мгновение глаза Би оживились, она прижала письмо к груди. Я знала, что она не будет его распечатывать, пока не останется одна.