Джоджо Мойес - Танцующая с лошадьми

Она закрыла глаза. А когда открыла, то увидела город под эстакадой шоссе. По пустынной улице ехала девочка на велосипеде. Она наклонилась вперед и двигалась спокойно и грациозно, невзирая на погоду. Наташе почему-то вспомнилась поездка на поезде несколько месяцев назад, когда она увидела девочку на лошади, стоявшей на задних ногах, на узкой лондонской улочке. Ее поразила и запомнилась не сама картина, а то, как спокойно и гармонично взаимодействовали девочка и животное. Она это поняла, хотя видела их меньше секунды.

А потом у нее в голове зазвучал голос – высокий взволнованный голос Констанс Девлин, ее свидетельницы: «Люси может легко сбиться с пути. Для этого вам только нужно перестать ее слушать».

– Мак, останови машину, – вдруг сказала Наташа.

– Что?

– Останови машину.

Единственное, что знала Наташа, – дальше они ехать не могут. Мак, ничего не понимая, припарковался. Она вышла из машины и открыла заднюю дверцу:

– Выходи, Сара. Нам нужно поговорить.

Девочка отшатнулась от нее как от ненормальной.

– Нет, – сказала Наташа, плохо отдавая себе отчет в том, что делает. – Дальше мы не поедем. Мы должны поговорить – ты и я. Выходи.

Она взяла ее за руку и вытащила из машины. Под дождем они пошли к кафе под навесом на противоположной стороне. Наташа слышала, как возмущался Мак, но решительно велела ему оставить их наедине.

– Хорошо. – Наташа выдвинула стул и села.

Других посетителей не было, она даже не была уверена, что кафе открыто. Она привела сюда Сару, но не знала, что собирается ей сказать. Она знала одно: ехать дальше, чувствуя волны боли и немое страдание, она не может. Нужно что-то делать.

Сара бросила на нее полный недоверия взгляд и села рядом.

– Ты знаешь, Сара, что я юрист. Всю жизнь я занимаюсь тем, что пытаюсь разгадать, в какие игры играют люди, чтобы их опередить. Я неплохо разбираюсь в характерах. Обычно я могу определить, что у человека на уме. Но у меня возникли трудности. – (Сара уставилась на стол.) – Я не понимаю, почему девочка, которая прогуливала, крала и обманывала, чтобы сохранить лошадь, девочка, у которой была единственная цель в жизни, и она была связана с этой лошадью, вдруг все бросает. – (Сара молчала. Она отвернулась и положила руки на колени.) – Приступ гнева? Ты думаешь, что, если швырнуть все псу под хвост, кто-то вмешается и изменит для тебя правила? Если в этом дело, поверь, никто ничего не будет менять. Эти люди работают в соответствии с принципами, которые были выработаны триста лет назад. Они не станут их менять ради тебя.

– А я и не просила! – огрызнулась Сара.

– Тогда ладно. Ты не веришь им, когда они говорят, что в будущем смогут тебя принять? Не знаю, может, ты не хочешь попытаться? – (Сара молчала.) – Из-за дедушки? Боишься, что не сможешь ухаживать за лошадью без его помощи? Но мы можем помочь тебе. Я знаю, с самого начала мы с тобой не очень ладили, но это лишь потому, что не были честны друг с другом. Мне кажется, наши отношения можно улучшить.

Наташа ждала. Она понимала, что так говорила с клиентами. Но ничего с этим сделать не могла. Это лучшее, на что я способна, сказала она про себя.

Но Сара просто сидела и молчала.

– Мы можем поехать домой? – спросила она.

Наташа закатила глаза:

– Что? И это все? Ты не собираешься ничего мне сказать?

– Я просто хочу уехать.

Наташа почувствовала, как в ней закипает гнев. Ей хотелось закричать: Сара, почему ты все усложняешь? Почему так хочешь себе навредить? Но вместо этого она сделала глубокий вдох и сказала спокойно:

– Нет. Мы не можем уехать.

– Что?

– Я знаю, когда кто-то лжет, и я знаю, что ты мне лжешь. Поэтому нет, мы никуда не поедем, пока ты не объяснишь мне, что происходит.

– Вы хотите правды?

– Да.

– Вы хотите говорить о правде? – Сара горько усмехнулась.

– Да.

– Потому что вы всегда говорите правду, – с насмешкой бросила Сара.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да то, что вы все еще влюблены в Мака, но не говорите ему об этом. – Сара кивнула в сторону машины, где Мак, едва различимый из-за льющегося ручьем дождя, склонился над дорожной картой. – Это так очевидно, что смешно. Даже в машине вы не знаете, как себя вести, когда он рядом. Я вижу, как вы украдкой на него смотрите. Как вы будто бы случайно касаетесь его. Но этого вы ему не скажете.

Наташа сглотнула:

– Это сложно.

– Конечно сложно. Все сложно. Потому что вы знаете, как и я… – ее голос сорвался, – вы знаете, как и я, что иногда, если сказать правду, станет еще хуже, а не лучше.

Наташа смотрела на Мака на противоположной стороне улицы.

– Ты права, – наконец согласилась она. – Хорошо. Ты права. Но, как бы я ни относилась к Маку, я могу с этим справиться. Когда я смотрю на тебя, Сара, я вижу человека, который лишается стержня в жизни. Вижу человека, который причиняет себе боль. – Она наклонилась вперед. – Для чего, Сара? Зачем ты это делаешь с собой?

– Потому что так надо.

– Нет, не надо. Тебе сказали, что через несколько лет тебя смогут принять, если ты…

– Через несколько лет.

– Да, через несколько лет. Знаю, кажется, это будет не скоро, когда ты молод, но время летит быстро.

– Почему вам надо вмешиваться? Почему вы не верите, что это правильное решение?

– Потому что это неправильное решение. Ты лишаешь себя будущего.

– Вы ничего не понимаете.

– Я понимаю, что ты не должна исключать всех из своей жизни только потому, что тебе больно.

– Вы не понимаете!

– Понимаю, поверь мне.

– Я должна была его оставить.

– Нет, не должна. Конечно же не должна! Черт! Чего хотел для тебя твой дедушка больше всего? Что бы он сказал, если бы знал, что ты сделала?

Сара повернулась к ней лицом. Она побелела от гнева. Голос сорвался на крик.

– Он бы понял!

– Не уверена.

– Я должна была его оставить. Только так я могла его защитить!

Наступила тишина. Наташа сидела не шевелясь.

– Защитить его?

Девочка сглотнула. И тогда Наташа заметила блеск в глазах Сары, дрожащие побелевшие костяшки пальцев. Когда она снова заговорила, ее голос был мягким.

– Сара, что случилось?

Вдруг девочка зарыдала, тяжело и горько. Наташа сама так плакала тридцать шесть часов назад: это были рыдания, выражающие потерю и одиночество. Наташа заколебалась, потом притянула девочку к себе и крепко прижала, шепча слова успокоения:

– Все хорошо, Сара. Все хорошо…

Рыдания затихли, превратились в всхлипывания. Сара шепотом поведала ей об одиночестве, о тайнах, о долге, о страхе и о темной дороге, на которую едва не встала, и Наташины глаза тоже наполнились слезами.

Через залитое дождем ветровое стекло Мак видел, что Наташа сжимает Сару в объятиях, пожалуй слишком сильно. Наташа что-то говорила, девочка согласно кивала. Он не знал, что делать, но было видно, что у Наташи созрел какой-то план. Он не хотел мешать, если ей удалось получить хоть какое-то объяснение последних событий.