Кристина Лорен - Прекрасный незнакомец (ЛП)

Я замотала головой, и он вздохнул. “Он стал таким бесполезным придурком. Я рад, что ты пришла”.

Тихонечко посмеявшись, я призналась: “Я еще ничего не решила”.

“Мне, правда, очень жаль”,- сказал он тихо.

Я посмотрела ему в глаза. “Тебе не нужно извиняться за ошибки Макса”.

Он сдвинул брови и кивнул. “Он тебе не сказал?”

Мое сердце екнуло и сразу же заколотилось быстрее. “Сказал о чем?”

Но Уилл сделал шаг назад, кажется, не решаясь выдать лишнего. “Или ты с ним вообще еще не разговаривала?”

Я замотала головой, и он посмотрел за мое плечо на Макса. Потом Уилл взял меня под локоть. “Не уходи, пока не поговоришь с ним, хорошо?”

Я кивнула и посмотрела обратно на Макса, который теперь уже стоял рядом с красивой брюнеткой. Она положила руку ему на плечо, и смеялась над его словами. Смеялась слишком громко, стараясь слишком сильно.

Когда я повернулась обратно, Уилла уже не было.

Внезапно, почувствовав нехватку воздуха, я развернулась и направилась в ближайший холл. Там не было ни подносов с едой, ни гуляющих гостей. Это было просто большое помещение с рядами закрытых дверей. Между каждой дверью висели чудесные фотографии деревьев и снега, губ, рук и спины.

Куда я направлялась? Было ли здесь что – то большее, что рассказало бы мне о Максе? Могла ли я наткнуться на комнату, заполненную женской одеждой? А что если он делил свое личное пространство с кем – то еще, что и было причиной, по которой он всегда так охотно держал меня вдали от своей квартиры?

Почему я вообще здесь находилась ?

Услышав шаги, я быстро забежала в комнату в конце холла.

Здесь, подальше от людей, было так тихо, что я даже слышала биение своего сердца.

Потом я огляделась.

Это была огромная спальня с гигантской кроватью в центре комнаты. На прикроватном столике, освещаемом единственной лампой, стояла… моя фотография в рамке.

На ней, я смотрела в объектив, мои пальцы застыли на пуговице блузки, а губы были приоткрыты. Я выглядела одновременно и удивленно, и расслабленно.

Я помнила это мгновение. Тогда он признался мне в любви.

Обернувшись, я посмотрела на стену позади себя. Там были другие фотографии: моя спина, в тот момент, когда я завела руки назад, чтобы расстегнуть свой лифчик. Мое улыбающееся лицо, когда я смотрела вниз, расстегивая свою юбку. И мое лицо в приближении, смотрящее на него в свете утреннего солнца.

Я бросилась вперед, желая убежать от осознания того, насколько сильно я все испортила. То, что находилось в этой спальне - было за гранью моего понимания. Но, пройдя через широкую дверь гардеробной, все стало еще хуже.

Комнату заполнял интим. Здесь было, наверное, не меньше тридцати наших совместных фотографий, все черно – белые, все разного размера, со вкусом распределенные и развешанные на однотонной кремовой стене.

Некоторые были скромные, и просто восхитительные. Вот сделанная мною фотография, где он целовал подъем моей стопы. Еще его палец, проводящий по небольшому оголившемуся кусочку моего живота, пока он задирал мою блузку наверх.

Некоторые были эротичными, но сдержанными, подразумевая момент, когда мы терялись друг в друге, но не показывали как именно. Мои зубы, покусывающие мочку его уха, крупный план моих губ и подбородка на фоне его тела, где я, очевидно, задыхалась, приближаясь к оргазму. Мое тело под ним. Мои ногти, впивающиеся в его плечи, и мои бедра, поднятые выше к моим плечам.

Некоторые были откровенно непристойными. Моя рука, сжимающая его член. Размытая фотография, сделанная на складе, когда он двигался во мне сзади.

Но один снимок заставил меня просто замереть – он был сделан с бокового ракурса, в ту ночь, которую мы провели в моей квартире. Я даже не знала, что Макс установил таймер на фотокамере, которая стояла на прикроватной тумбочке, отчего снимок получился под странным углом. На ней он нависал надо мной, и, согнув бедра, входил в меня. Одна моя нога была обернута вокруг его талии. Макс упирался на локти и нагнулся ко мне для поцелуя. Наши глаза были закрыты, а лица лишены какого – либо напряжения.

Это были мы, занимающиеся любовью, и запечатленные в одном совершенном мгновении.

За ним висел снимок, на котором губы Макса сомкнуты на моей груди, а его глаза устремлены на меня и смотрят с неприкрытым обожанием.

“О, Боже мой”,- прошептала я.

“Здесь никто не должен находиться”.

Я подпрыгнула, услышав звуки его голоса, и прижала ладошку к груди. Закрыв глаза, я спросила: “Даже я?”

“ Особенно , ты”.

Я обернулась, чтобы посмотреть на него, но это была ошибка. Я должна была бы сделать вдох поглубже, чтобы подготовится к тому, что увижу вблизи: лощенный, собранный и невероятно прекрасный.

Но при все при этом - сломленный. Под его неулыбающимися глазами виднелись темные круги. Губы были бледными и поджатыми.

“Там мне пришлось нелегко”,- призналась я. “Комната, диван…”

Он посмотрел на меня твердым взглядом. “Знаешь, то же самое чувствовал и я, когда вернулся из Сан – Франциско. Я даже хотел купить новую мебель”.

Мы погрузились в тяжелое молчание, после чего он, наконец, отвел взгляд. Я не знала с чего начать. Мне нельзя было забывать о том, что в его телефоне были фотографии других женщин, сделанные после моих снимков. Но здесь, по этой комнате было видно, что он страдал больше, чем я.

“Я не знаю, что сейчас происходит”,- призналась я.

“Мне не было нужно, чтобы кто – то еще стал свидетелем моего унижения”,- сказал он, показывая на фотографии, развешанные на стене. “Поверь мне, Сара, и без твоего непрошенного визита я и так чувствую себя достаточно униженным”. Он посмотрел на фотографию, на которой мои губы целовали его бедро. “Для себя я решил оставить их еще на две недели, а потом убрать”.

“Макс…”

“Ты говорила мне, что любишь меня”. Его спокойный внешний вид дал трещину; я никогда не видела его злым.

Я не имела понятия что ответить. Он повторил мои слова в прошедшем времени. Но сейчас ничего не казалось важнее моих чувств к нему, особенно в этой комнате, где нас окружали доказательства того, кем той ночью мы стали друг для друга. “У тебя были снимки других же…”

“Но если бы ты любила меня так, как люблю тебя я,- оборвал он меня,- ты бы дала мне возможность объяснить то, что увидела в Post .”

“Когда нужны объяснения, обычно бывает слишком поздно”.

“Ты очень четко мне это показала. Но почему ты допустила, что я сделал что – то неправильное? Я когда – нибудь лгал тебе, или что – нибудь скрывал от тебя? Я верил тебе. Ты считаешь, что мне раньше никогда не причиняли боль, и что я с легкостью доверяю людям. Ты была так озабоченна тем, чтобы защитить свое собственное сердце, что не подумала о том, что я, может быть, вовсе и не такой придурок, каким меня ожидают увидеть люди”.