Дарья Лаврова - Москва, я люблю его!

На экране бесшумного мобильного замигало имя Оксаны.

– Ты чего звонила?

– Можно мне к тебе?

– Сейчас? Ты где вообще?

– У железной дороги.

– Понятно. Как поднимешься, не звони в дверь, все спят. Я открыла уже. Как придешь, закрой на верхнюю задвижку и подгребай в мою комнату.

Каждый раз, каждый день рядом с Игорем, я мысленно решала одну и ту же задачу, у которой не было решения. Куда мне? К нему или от него – со всех ног на предельной скорости? Правильного ответа не было. Не предусмотрели. Не придумали. Не учли. Что-то забыли. Был только выбор. Было время. Небольшая отсрочка перед шагом, правильность и своевременность которого каждый оценивает сам, в своей личной никому не известной системе координат.

Сумма моментов, которые не повторятся.

А я бежала…

От Игоря Солодова через рельсы железной дороги, вдоль давно уже опустевшего рынка, под редкими отсветами окон пятиэтажек, под мокрым ветром, мимо кирпичного магазина, где до сих пор висела вывеска уже не нашей фотостудии. Первый дом, второй, третий, четвертый, пятый, голубой круглосуточный магазин, поворот налево у дома, где мы с Оксаной снимали квартиру год назад. На кухне пятого этажа горит свет, а в моей бывшей комнате светится экран телевизора.

До дома Оксаны шла пешком. Почти задыхаясь от долгого бега и хватаясь руками за деревья. Поднялась на третий этаж, тихо толкнула дверь, зашла, закрыла на задвижку.

В широком коридоре на диване полулежала Оксанина бабушка. Сколько я была у Оксаны дома, бабушка всегда там лежала. Не спала, а просто лежала, слушала, говорила что-то сама себе. Это немного пугало.

Из-под двери Оксаниной комнаты сочился оранжевый свет.

Оксана сидела на полу и собирала большой пазл. На двери шкафа на вешалке висел мужской костюм.

– Возьми мою пижаму и полотенце в шкафу, – сказала Оксана, не поднимая глаз. – Ты же вся мокрая, раздевайся, я сейчас повешу сушить. Кстати, помнишь Диму? Тот самый парень, который учился со мной в одной школе. Он живет с нами, и маме нравится. Вчера ездили вместе в магазин. Знаешь, что купили? Казан, чтобы плов готовить. Он так готовит плов… я никогда такого не ела. Язык проглотить можно. Хочешь попробовать? У нас еще полказана осталось… Вчера вместе готовили, он меня учил.

Я согласилась, мы продолжали на кухне. Оксана включила плиту, накинула халат и села за стол напротив. Пахло теплыми пряностями, мясом и немного рисом. Оксана рассказывала про Диму.

Дима рассказывал ей, как впервые увидел ее на дне рождения двоюродной сестры, которая дружила с Оксаной. Ей было плохо, она лежала на полу в туалете, обняв кошачий лоток, и спала. Кошка топталась рядом. Смотрела то на него, то на Оксану. Лапой за руку трогала, аккуратно так, будто пульс щупала… Дима хотел поднять и отнести ее в комнату, а она сопротивлялась. Говорила, что ей хорошо и что теперь будет там жить. «Неужели я такое говорила?!» – не поверит потом Оксана.

Они занимались любовью в маленькой комнате. Среди старых мягких игрушек, старого фото с айфона на стене, разбросанной одежды и детских книг, которыми был заставлен почти весь шкаф. На верхней полке была спрятана свинья-копилка, а в углу за компьютером кто-то поставил шестиструнную гитару.

Оксана боялась признаться себе, что не может оторваться от Димы. Хотелось обнимать его, тискать, трогать, прижиматься к плечу и закрывать глаза, его кожа тянула магнитом.

По утрам она смотрела на него, спящего, мысленно подбирала слова, чтобы описать его внешность. Не получалось. Глаза темно-карие, плечи красивые и широкие, руки сильные, ладони большие, губы, скулы, волосы – легче просто почувствовать их, чем описать словами, которых всегда не хватает. Нарисовать, сфотографировать… Все не то. Разве можно описать прикосновение, голос, поцелуй?

Дима тянулся во сне, поворачивался на живот и обнимал подушку. Вздыхал и хмурил брови. Позже, днем, когда вспоминала эти моменты, Оксане казалось, что все ее парни и мужчины были нелепой ошибкой, а Дима… он стоит того, чтобы ждать его три с половиной года.

– Я люблю его, – призналась она. – Как все происходит… Месяц назад и подумать не могла, что такое бывает. С десятого класса его любила, а он даже не смотрел на меня. Вчера мать рассказывает – ночью к ней в комнату бабка зашла, трясла за плечо, разбудила и говорит: «Алла, мне кажется, Дима бьет Оксану, она кричит по ночам…»

– И что она ответила?

– Ответила, что «она не от этого кричит, иди спать…» – улыбнулась Оксана. – Не могла сдержаться. Забыла, что она в соседней комнате спит, у стены… Сегодня он работает в ночь. А ты-то как здесь оказалась?

– Я была с Солодовым. Шла пешком до метро, промокла, он ехал рядом и предложил подвести.

– И увез тебя в гетто? – Оксана недовольно подняла правую бровь. – Отлично. Ты была у него дома?

– Нет, мы были у него в гараже.

– То есть он не привел тебя в квартиру?

– Он хотел, чтобы мы переночевали в студии. Наверное, я бы осталась с ним, если бы ты не перезвонила.

– Отлично, – еще более недовольно повторила Оксана.

– Я хочу увидеть ее своими глазами. Мне мало просто знать об этом, потому что, пока я «просто знаю», у меня есть надежда, а я не хочу надеяться и ждать, ждать, ждать того, чего никогда больше не случится.

– Ты уверена, что хочешь увидеть? Нет, ты вообще представляешь себе, что это такое – видеть, что твой любимый мужчина, пусть даже он и последний кусок дерьма, счастлив с другой девушкой?

– Мне это нужно, – ответила я. – Упасть на самое-самое дно, окунуться с головой, захлебнуться, перестрадать, чтобы потом снова подняться и идти дальше. Знаешь, я бы уже давно прыгнула из окна, или запила бы свое снотворное самым дешевым шампанским, какое можно найти в магазине, но я трусиха. Я думала еще летом, когда узнала, что беременна. Я никогда не смогу сама наложить на себя руки, поэтому путь у меня только один – подниматься и жить дальше.

– Ты не трусиха, – вздохнула Оксана. – Ты просто сильнее, чем кажешься и чем сама о себе думаешь. Давай ложиться спать. Завтра утром подумаем.

– Завтра суббота. Каждую субботу в восемь утра мы выходили из дома и ехали в «Рио» за продуктами.

Той ночью я так и не заснула. В половину восьмого вышла из дома и медленно побрела на станцию ждать утреннюю электричку и ехать домой. Я прошла мимо рынка, повернула и остановилась на миг на одиноких заросших путях, по рельсам которых мы гуляли еще весной…

Я уже собиралась подняться на платформу, как заметила высокую девушку с болонкой на поводке. Рядом шел Игорь, разговаривал по телефону и смеялся, а лохматый Билли с рыжим пятном на спине неуклюже прыгал вокруг. Девушка путалась в поводке, крутилась, пытаясь отстегнуть пса.

У нее были длинные светлые волосы и челка.