Татьяна Алюшина - Крымский роман

Она смотрела на него совершенно обезумевшим, отсутствующим взглядом. И глаза у нее в этот момент были совсем не зеленые, а золотисто-карие.

– Что это с нами? – хриплым шепотом спросила Наталья.

– Не знаю, – ответил Ринков.

И, не удержавшись, поцеловал ее еще раз. Легко, уже не так отчаянно, боясь не удержаться на том миллиметре сознания, который еще оставался до потери контроля…

И отступил – подальше от соблазна.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, как будто были не здесь, а где-то там, где чувствовали себя вместе, одним целым.

А потом в один момент они вернулись в реальность, как будто пришли в сознание от глубокого обморока.

И вместе с сознанием вернулась и вся остальная реальность.

Ринков видел, чувствовал, что нравится ей, и видел, как она постоянно себя внутренне одергивает, не разрешая себе увлечься.

Он даже предположить не мог, что у нее в голове и что она напридумывала о нем такого, что все время как будто убегает. И даже не пытался предполагать – бесполезно! К женщинам мужская логика неприменима. А додумывать – что к чему – он не будет, он все у нее выспросит и как-нибудь с этим разберется…

Антон поднял с пола зажигалку, достал свои сигареты и, прикурив сразу две, одну протянул Наталье.

– Ты что-то притихла, – после такого поцелуя на «вы» никак не получалось.

Она открыла рот, собираясь что-то сказать, объяснить… и закрыла, так и не произнеся ни слова.

– Ясно, – усмехнулся он, тихо радуясь за нее и за себя.

Наталья курила, отвернувшись от него, смотрела в темное окно, что-то думала, и это его настораживало. Она затушила сигарету и сказала:

– Прости, я… я спать пойду…

Антон притянул ее к себе, обнял, уткнувшись подбородком в ее макушку.

– Ты только ничего не придумывай – плохого, я имею в виду, не придумывай. Все будет хорошо.

Они еще постояли, обнявшись и слегка раскачиваясь в такт поезду и этому своему краткому единению.

Потом он взял ее за руки, отодвинул от себя, всмотрелся, легко поцеловал в губы и развернул к двери.

– Ну иди, спи. – Хотел хлопнуть по попке и даже протянул руку, но в последний момент передумал, поднял руку и погладил по голове.

Наталья вышла из тамбура, а он снова закурил и, как она только что, невидяще посмотрел в окно.

«Сорок четыре года, куча женщин, прошедших через мою постель, и одна неудачная женитьба, а что можно так очуметь от поцелуя, даже не предполагал. Все, Ринков, ты попал, причем конкретно!

Если мы так целуемся, что будет в постели?!»

Он быстро запретил себе об этом думать: с воображением у него было все в полном порядке, а он и так еще не остыл.

Утром Наталья долго лежала, не открывая глаз, притворяясь спящей и прислушиваясь к тому, что происходит в купе.

Она вся была настроена на Антона, чувствовала каждое его движение.

Устинья Васильевна с Дашей опять накрывали стол к чаю.

«Как в них столько жидкости помещается?» – усмехнулась про себя Наталья.

Стараясь не потревожить ее сон, все трое шептались. Антон на сей раз принял приглашение попутчиц отведать угощения, правда, от чая отказался и сделал себе кофе.

– Может, разбудить Наталью? – предложила Устинья Васильевна. – Время уже много, и чай бы с нами попила…

– Пусть спит, эти таможни ночью ей, наверное, весь сон перебили, – ответил Антон.

«Это ты мне весь сон перебил, а не таможни!» – подумала Ната.

И глубокий сон не стер ощущение его поцелуя, она, кажется, так и спала в этом поцелуе, и проснулась, и вот теперь лежала и прислушивалась к себе…

Как будто стала новой, другой.

Он ее ошеломил. С ней никогда в жизни не было такого!

Были, конечно, страсти, любови, поцелуи – все было.

Но чтобы так…

Как будто в омут головой, чувствуя себя всю и его всего каждой клеточкой тела… и ни одной мысли, только абсолютная зависимость и свобода одновременно.

Это ни объяснить, ни описать невозможно!

Наталья не помнила: сколько это длилось, как произошло. В себя она пришла, уже когда курила и глядела в окно…

Он ее обнял и велел ничего не придумывать.

Какое там «придумывать»!

У нее вообще мыслей не было.

Никаких! Вот так.

Вставать все равно придется, а еще – разговаривать с Антоном. Как?!

Между прочим, Даша с мамой выходят в Джанкое и целых два часа – два! – до Симферополя они будут в купе одни…

И где отсиживаться эти два часа?!

«Ната, ты идиотка! Ну, поезд, дорога, ну, выпили немного, поцеловались – бывает.

Да не бывает!

И не было со мной такого никогда. Ну, что скулить? Ему вообще, наверное, все равно, он-то голову не терял небось… Все! Он сказал тебе «не придумывай» – вот и не придумывай!»

Помолившись про себя, Ната села.

– Доброе утро, Наталья! – поприветствовала ее Устинья Васильевна. – Спускайтесь, как раз к чаю. Сейчас-то не откажетесь?

– Спасибо! Компанию с удовольствием составлю, а пить буду кофе. Только умоюсь сначала.

Антон сидел у окна, напротив, рассматривал ее и улыбался.

А ей бы не мешало переодеться. Он понял, тактично поднялся и вышел.

Наталья встала, оделась, взяла все необходимое для умывания.

– Я быстро, – пообещала она попутчицам и вышла.

Ринков стоял возле купе и ждал ее.

Наклонился и поцеловал в губы легким утренним поцелуем.

– Доброе утро!

Наталья переполошилась, смутилась, завертела головой по сторонам – нет ли кого в коридоре, собралась что-то сказать, но Антон ее опередил и поцеловал еще раз.

– Иди, умывайся, – развернул он ее и слегка подтолкнул.

Так ничего и не сказав, она послушно пошла.

Потом Наталья пила кофе, чувствуя, как все внутри разжимается от горячего напитка, звонкого голоса Устиньи Васильевны и даже запаха сирени.

Поезд замедлял ход, подъезжая к очередной станции.

– Пойду на улицу выйду, – сказала Наталья и стала выбираться из-за стола.

– Пожалуй, я тоже, – поддержал ее Антон.

Она вышла из вагона первой.

По перрону бегали люди, пытаясь продать пассажирам какие-то продукты – фрукты, пиво и много еще чего. Наталья отошла в сторону, подальше от коробейников, навязчиво предлагавших что-нибудь купить.

Закурила. Из вагона вышел Антон и направился к ней.

Она выскочила из купе, не дожидаясь его, чтобы не опираться на его руку, спускаясь с лестницы, которую он, конечно же, подал бы.

Пройдя через толпу, Антон подошел к ней.

– Может, перестанешь наконец от меня все время убегать? – с иронией поинтересовался он и, наклонившись к ней поближе, признался: – Я не бью маленьких девочек, впрочем, больших тоже не бью.

– А вдруг ты кусаешься или вообще – маньяк?

– А что, похож?

– Да бог вас, маньяков, знает. Вы все такие зага-а-дочные и под нормальных людей маскируетесь.

– Вот так гораздо лучше! – похвалил Ринков. – А то такое впечатление, что за ночь царевна превратилась в трусливую мышку.