Ариадна Борисова - Когда вырастают дети

На окраине города, как во многих городах бывшего Советского Союза, еле дышал на ладан изветшавший жилой фонд, повсеместно известный под названием Черемушки. Мэрия приняла муниципальную программу поэтапного сноса аварийных участков. Жильцов должны были расселить во вновь возведенные в том же районе дома. Решили оставить лишь Дом инвалидов, относительно недавней постройки. Однако и он нуждался в реконструкции и прокладке инженерных сетей, отвечающих новым нормативным требованиям. Работу над этим проектом поручили отделу Принца.

Привыкший отвечать за рабочий процесс, начиная от осмотра и схемы, он с группой сотрудников прибыл к длинному двухэтажному зданию, стоящему в глубине небольшой, ярко зеленеющей по летнему времени аллеи. Обновлять старые здания порой сложнее, чем строить новые. Как и полагали архитекторы, преобразование ожидалось сложное. Дом должен был стать красивым и, главное, комфортным для житья его специфических обитателей.

Специалисты уже все обсудили и ждали отлучившегося шофера, когда Принц, рассеянно скользя взглядом по стене, заметил что-то округлое, табачно-пестрое на подоконнике углового окна на первом этаже. Протер глаза, взглянул снова – нет, зрение не обманывало. Принц подошел ближе, взволнованный, остро ощущая полную потерю времени и места…

Это была раковина. Та самая Харония Тритонис, которую он отправил с фокусником Русалочке в неизвестную чужую страну очень давно. Принц узнал бы свой Рог Тритона из сотни подобных, он столько раз видел его во сне! Замельтешили лица, окутанные смуглым фотографическим маревом, изображения складывались пиксель к пикселю. Альбина Николаевна осторожно поглаживала ободранную спину мазью от солнечных ожогов: «Говорила же, не сиди без майки на солнцепеке…» Галина Родионовна крупно шагала по тропе, тряся небрежно скрученным пучком пепельных волос, точно узелком грязного белья на голове… Вспомнилась красная против солнца ладонь, хлестнувшая девочку по лицу – мальчика по сердцу… Белоконь, такой могучий в детдоме, казался теперь несчастным, обманутым ребенком… Страшная кривая ухмылка мелькнула в кустах за железным забором, в болотистой полутьме, прорезанной пыльными лучами… Рваные прорехи смотрелись словно дыры заплесневелого сыра в безумной мышеловке, охотящейся не на мышей…

Принц вдруг понял, как сильно он тогда боялся за девочку с разноцветными волосами и как был счастлив своей любовью. Так безгранично, так невинно и пылко умеют любить только дети.

Рог Тритона не мог очутиться здесь. Где белка… где фокусник? Что за колдовской смерч выкинул его раковину, его подарок Русалочке, сюда, в ЭТОТ дом?!

Подъехала машина. Сотрудники звали, Принц ничего не слышал. Кто-то подергал за рукав пиджака:

– Пора, обговорим план пристройки швейного цеха…

– Завтра, – сказал Принц, с трудом возвращаясь в настоящее время. Поднес запястье с наручными часами к затуманенным глазам:

– До конца рабочего дня осталось всего полтора часа. Езжайте, мне нужно еще кое-что осмотреть.

Позади взрычал мотор… Принц летел по коридору – нет, плыл, двигался вперед в технике баттерфляй – руки в воду, захват, гребок, размах папкой… Какого черта не попросил отвезти ее на работу?! Кто-то крикнул: «Вы куда?» – он не ответил, под водой говорить сложно. С головой окунулся в надломленный мир, в желчный запах хлора, пота, мочи – вот как пахнет болезнь…

Белый коридор, длинный белый саван. Надо дать дизайнерам задание хорошенько продумать цвет и растительно-цветочный декор. Может, украсить витражами окна. Это же не больница, это дом, в нем люди живут… Угловое окно – значит, последняя дверь в анфиладе безликих, крашенных белой эмалью дверей. Распахнулась широко, гостеприимно. Мгновенно забыл, постучал или просто толкнул… Четыре кровати с никелированными полукружиями на спинках – такие были в детдоме, с панцирными сетками и полосатыми матрацами. В железных кроватях не заводятся клопы… Белые тумбочки, костыли сбоку со стертой кожей на подмышечных подушечках. Три девушки смотрят телевизор, четвертая лежит с книгой, головой к окну. Повернулись к Принцу с ленивым интересом: кто? к кому? зачем? Книга упала. Четвертая девушка чуть привстала на локте…

Из-под лепестковых век на нежданного гостя глянула зеленая ночь.

– Ты?!

Принц не понял, кто это сказал, он или она.

Он ехал в автобусе. Шел пешком. Деревья крохотного леска, гордящегося названием «Парк Новогодний», благоухали знойно, словно политые духами. Пестрый в течениях ветер, то холодноватый, то душный, смешал воздушные струи и принялся швырять в лицо горсти взметенного с дорожек песка. Небо в минуту выстроило летучие фиолетовые дворцы с орнаментованными фронтонами, фигурными вазами по краям балюстрад.

Принц задрал голову, прикрывая ладонью слезящиеся от пыли глаза. Величественная красота, щедро явленная высшими архитекторами, трансформировалась на лету, меняя многомерные очертания. Выступили колонны лилового мрамора, обутые в выемчатые «голенища» пилястр, на них накатились темные ниши с контурами грудастых статуй. Высветились овалы аркад…

Ветер окреп, набух влажной свежестью – предвестницей дождя. Донесся топот приближающейся к дворцам колесницы. Дико заржали небесные кони, грохоча над двором копытами, и, прежде чем хлынул ливень, Принц успел заскочить в дверь. В подъезде явно чего-то не хватало, какой-то необходимой детали. Не хватало ее, впрочем, на всех высоких лестницах театров и музеев города.

Спасаясь от дождя, ветер ворвался в дом и отряхивался теперь у окон, как мокрая собака. Мама ловила на балконе ангелов. Они взмывали с плечиков к потолку, взмахивая белыми рубашечными крыльями. Принц захлопнул форточки, подтер на полу лужицы собаки-ветра.

– Почему поздно? Что-то случилось? – спросила Мама.

– Я устал… Извини, лягу…

– А ужин?

– Не хочу. Был в Черемушках… Тяжелый объект, Мама… Очень.

Принц закрыл комнатную дверь.

Он и вправду почти тотчас уснул под какофонию неба, слабый от горя и счастья. Видел сны – обрывки, лоскуты, мгновения скомканных снов. Мчался, пятилетний, к реке, а навстречу бежал Белоконь, срывая прутом пушистые головки одуванчиков. Этим прутом он сшиб дворцовые башни, им же Галина Родионовна его и наказала. Снился огненный бисер на паутине, вывешенной в лопухах у сарая. Звучал глуховатый голос: «…найдет волшебную раковину. Тогда никакие злые силы не помешают ему снять заклятье…» Голос был торжественный, плавный – так читают сказки. Непонятно, чей голос, и шел ниоткуда. Легкие загорелые ножки ступали по песку, стройные ножки с маленькими ступнями… «Раковина поет, – сказала Русалочка. – Я звала тебя. Знала, что ты придешь…» Мама кивала с фотографии смеющимся лицом: «Пойдем на праздник, мой мальчик. Там ждет тебя фокусник. Он покажет сегодня самый чудесный фокус – его волшебная пирамидка взорвет в небе веркиверк… Ты видел когда-нибудь веркиверк? Это очень красиво…»