Татьяна Алюшина - В огне аргентинского танго

– А мне тоже интересно, кто же у нас отец? – проигнорировав напрочь ее недовольство, присоединилась к мужу Маня.

– Какая разница! – заводилась Лиза, раздражаясь на этих двоих все больше. – Ребенок мой, и этого факта вполне для всех достаточно.

– Нет, недостаточно! – разошелся в заботе братец. – Он что, отказывается от ребенка? Жениться отказывается? Он тебя обидел? Кто он вообще такой? И почему ты с кем-то встречаешься, а мы не знаем?

– Может, потому, что это мое личное дело? – с преувеличенным сарказмом спросила Лиза, изобразив наивность на лице.

– У тебя будет ребенок, и теперь это уже не твое личное дело, а дело семьи! – заявил Кирилл, в ответ заводясь все больше и больше. – Скажи мне, кто он, я хотел бы поговорить с этим человеком!

– Ну, ты этого хотела? – спросила возмущенно Лиза у невестки.

– Я же сказала: мне тоже интересно, – спокойно пожала плечами Маня и спросила: – Так кто он?

– Протасов! – выдала вынужденное признание Лиза. – Протасов отец этого ребенка! Вы довольны?

– О!.. Как! – раздельно произнося с нажимом слова, воскликнула Маня.

– Кто-о-о? – потерялся Кирилл. – Но вы же… ты же… – он растерянно смотрел на сестру. – Тогда же… и вообще… Как? Когда? Вы же разругались, и мы тогда уехали… – и вдруг выражение его лица начало меняться, освещаясь некой догадкой: – Постой, это ты к нему тогда с юбилея дедова умотала?

– Ну, он позвонил и попросил приехать, поговорить, – пожала плечами Лиза.

– Какой у тебя срок? – спросила Маня.

– Шесть недель, – призналась Лиза.

– Значит, разговор у вас вышел весьма продуктивный, – язвительно заметила Маня.

– Глеб знает о ребенке? – потребовал ответа Кирилл.

– Нет. И я бы попросила вас обоих, а особенно тебя, Кирилл, не говорить ему, – заявила Лиза.

– Лиза, – вкрадчиво, без какого-либо нажима обратился к ней брат. – Ты хотя бы понимаешь, что может значить для него этот ребенок? Ты понимаешь, что это для Глеба в его ситуации?

– Отчетливо! – заверила Лизавета. – Два варианта: он зарекся не иметь детей больше никогда и станет настаивать, чтобы я избавилась от ребенка, да еще решит, что я его предала и подло с ним поступила. И второй, ровно противоположный: чрезмерная радость и опека, станет носиться с этой беременностью, как ненормальный. Женщину в этой ситуации он будет воспринимать как носителя его дитя, и никаких иных отношений, даже секса. А зачем? Есть только ребенок, к тому же, не дай Бог, это ему навредит. А уж когда ребенок родится, сумасшедший папаша вообще сдвинется на безопасности малыша. Меня не устраивает ни один из этих вариантов.

– Ну, зачем ты так, – попенял ей брат. – Глеб же не сумасшедший.

– А по-твоему, он нормальный? – разведя ладони в стороны, покрутила головой Лиза. – Бросить любимую работу, отказаться от своего таланта, сбежать от жизни и людей в «медвежий угол» и засесть на своем чертовом хуторе, как главный гриб в грибнице, ломом его оттуда не выковыряешь! Это нормально?

– Но он же последнее время… – начал было что-то говорить Кирилл, но Маня остановила его, дернув за руку незаметно для сестры.

– Что последнее время? – переспросила Лиза.

– Я хотел сказать, – Кирилл посмотрел на жену и снова на Лизу. – Он сильно изменился за последнее время, вон с тобой поговорил, кхм, – кашлянул он, сообразив, что сказал. – Я имею в виду, вы же не только… вы ж, наверное, и разговаривали…

– Угу, – саркастически подтвердила Лиза и добавила: – И на лошадках катались.

– Ну вот, – обрадовался Кирюха. – И с нами он стал общаться, и смеяться начал и всякие другие изменения.

– Так, – строго прервала его Лиза. – Я прошу и требую от вас обоих: вы ничего не скажете Протасову про мою беременность. А остальным не скажете, кто отец моего ребенка. Позвольте мне самой разбираться со своей жизнью.

– Я не скажу, – тут же пообещала Маня. – Ужасно интересно будет посмотреть, как именно ты станешь разбираться со своей жизнью.

– Да, а кстати, что ты собираешься делать? – встрепенулся поутихший было братец.

– Первомайские праздники провести на вашей даче. Вы меня приглашали, – начала перечислять Лиза. – Работать и жить. В июле у меня отпуск, полечу в Аргентину. Хочется, знаете ли, покатать ребенка по местам боевой славы отца, пусть и в животе у матери.

– Это очень длинный перелет, и это опасно для ребенка, – предупредила Маня.

– Да? – переспросила Лиза и тут же предложила другой вариант: – Тогда поближе – в Европу, в Испанию, скажем.

– Я не про это спрашиваю, – разнервничался Потапов. – Я спрашиваю, что ты собираешься делать с Протасовым?

– Мне казалось, что все, что могли, мы уже с ним сделали, – съязвила Лиза.

– А ты понимаешь, что будет, когда он узнает о твоей беременности? – вкрадчиво поинтересовалась Маня.

– Ничего не будет, – буркнула Лиза.

– Да? – усмехнулась Маня. – С удовольствием посмотрю.

Ни в какую Европу, Испанию или другие какие страны завлекательные Лиза не поехала – вот уже четыре месяца у нее продолжался токсикоз, сильно осложнивший жизнь. Насильственным экспериментальным путем выяснилось, что рвотный рефлекс у нее вызывает не только запах рыбы, но и чеснока, лука, жареных семечек и – самый тяжелый случай – любая молочка.

В результате, выйдя в отпуск, она провела десять дней на даче у Мани с Кириллом, после чего планировался ее переезд к бабушке с дедом на следующие десять дней.

Разумеется, вся родня уже была в курсе ее положения, но им не удалось так же легко, как Мане с Кириллом, вырвать из нее признание, кто отец ребенка. Поскандалили, повозмущались хором, особенно мужская половина семьи, но Лиза напомнила им, что ей нельзя волноваться, а Кирилл уверил, что постарается разобраться с этим вопросом лично, и от Лизаветы отстали. Хотя Надя, засылаемая папой выведать у доченьки имя злодея, так и не появившегося на горизонте, примерно раз в неделю устраивала Лизе мягкие допросы. Кто отец ее ребенка, знали только Маня с Кириллом и, разумеется, бабушка.

Пошел уже третий день ее отпуска, и Лиза блаженствовала, тихонько раскачиваясь в гамаке, смакуя по одной ягодке малину, которую предварительно насобирала в большую пиалу, щурилась от солнечных лучиков, пробивавшихся сквозь листву, и глубоко вдыхала воздух, наполненный хвойным ароматом.

И ни о чем не думала! Вот это отдых!

Какая там Европа с Аргентиной! Средняя полоса России, жара, ягоды, зелень с грядки, ленивые деньки, песни из приемника и бодрые голоса парящихся в студии радиоведущих, веселые крики ребятни, доносящиеся с озера, сумасшедшие соловьи по утрам, запах нагретой хвои, неторопливые обеды в беседке – умиротворение и благость. А для ребенка вообще – рай!

Вот на этом месте размышлений благость Лизавету покинула, подсунув неприятное воспоминание. В четверг, перед тем как ехать на дачу, Лиза договорилась с Маней встретиться где-то в городе, чтобы забрать у нее ключи от дома и ворот. Постоянно помня про Лизин токсикоз, выбрали подходящее местечко, одну из самых дорогих кофеен. Лизе очень нравился запах готовящегося кофе и горячей сладкой сдобы, который благотворно действовал на ее самочувствие и нервы.