Татьяна Алюшина - Запутанные отношения

Но на молодую семью сразу же свалились несчастья и испытания одно труднее другого, буквально через месяц после развеселой студенческой свадьбы. Если придерживаться точных формулировок, то свалился Кирилл, в прямом смысле, со строительных лесов, став испытанием для всех родных, особенно для молодой, восемнадцатилетней, жены Лили.

Год тяжелейшей реабилитации, параллельно с учебой, его дипломом и, чтобы мало не показалось, «нечаянная» беременность, рождение Максима.

Да. Не самым радужным образом началась семейная жизнь. И оба чувствовали, как что-то надломилось в них, с самого этого злосчастного падения надломилось!

Ну, еще бы! Когда вместо ожидаемого секса-секса-секса, радости-радости-радости, любви-любви-любви – больницы, безысходность, диагноз, как приговор, борьба за полноценную жизнь, безденежье, развал страны и будущего, грудной ребенок, как водится, в самый неподходящий момент, и – куда же без него! – извечный квартирный вопрос!

Наверное, надо уж очень сильно, по-настоящему, искренне любить, чтобы, пройдя через все это, только закалиться, стать ближе, роднее, опорой, поддержкой и самыми необходимыми друг другу.

Наверное, у них не было такого глубокого истинного чувства – ну, любили, хотели друг друга, и жизнь вместе прожить, и детей родить, но это было чувство не той силы и красоты, которое, закаляясь, становится глубже и прекраснее.

А-а-а! Да что там…

Вы много семей знаете, где есть такая любовь и поддержка при любых обстоятельствах? Ну, вот именно!

В стране творился полный амбец, но либо судьба смилостивилась, либо устала тюкать его по голове, так как Кириллу повезло, если, конечно, можно назвать везением точный расчет профессионала, неимоверный риск с туманной перспективой, больше склоняющийся к потере всего! Бог его знает, что это было, но он рискнул!

При полном государственно-хозяйственном беспределе, наступившем в стране в те годы, когда можно было купить что угодно и продать что угодно.

Бойцов закончил архитектурно-строительный институт, и не ради диплома для проформы и чтобы иметь высшее образование – это было призвание, то, что нравилось бесконечно, и то, что он по-настоящему умел делать.

А еще Бог одарил его интуицией особого рода – умением верно просчитывать перспективы и чувствованием момента.

Кирилл зарабатывал где мог – ночами бомбил на отцовской машине, днем работал прорабом, на грозящей в любой момент закрыться стройке. И каждый вечер, возвращаясь домой, подолгу стоял и рассматривал брошенный недострой жилого дома в их районе.

Стоял, смотрел, думал, считал.

Навел через все имеющиеся связи и знакомства справки о разорившемся подрядчике, о землеотводе, о принадлежности в данный момент замороженной стройки, обо всем, о чем можно только было узнать.

И снова считал. Прикидывал. Думал.

И решился.

Через родного дядьку, отцовского брата, работавшего тогда в одном из первых коммерческих банков на не последней должности, под совершенно мифический проект взял кредит, предварительно оформив и зарегистрировав собственную фирму.

Раздав все возможные и невозможные взятки, получил разрешение и лицензию на строительство и стал (чудеса, чудеса – небывальщина!) возможным только в те времена, благослови их Господи, владельцем – владельцем!! – присмотренного недостроя.

Рисковал ужасно!!

Причем при любом исходе аферы! Не сможет сдать дом и за кредит придется расплачиваться пожизненно, еще большой вопрос как и чем! Достроишь, сдашь госкомиссии, продашь квартиры – тут же налетят братки с требованием делиться!

Куда ни кинь в этой стране, всегда попадешь безошибочно в то самое!..

Помог точно рассчитанный риск, «авось», вывозившее столетиями мужиков нашего государства, каторжный труд без сна и отдыха и приобретенные связи – как родни, так и его личные.

Найти и укомплектовать толковые бригады строителей, когда большая часть населения сидела без работы и денег, даже призрачной перспективы того и другого в обозримом будущем, особенно зная, где и кого искать, не составило труда.

Жесточайший запрет пить на стройке, еще более жестокий личный контроль соблюдения этого правила и того, чтобы не тащили ничего по углам и домам. Кого ловил – безжалостно изгонял! К нему на работу наниматься в очередь становились, Москва слухами полнилась. А то, что платит ежемесячно, «прошелестело» среди строителей до самых до окраин – было из кого выбирать!

Наезды чиновников и братвы, бесконечные «разборки», шантажи, ультимативные предложения взять «в партнеры», в долю, «подвинуться», отдать за хорошие деньги, полный дефицит стройматериалов, поиск клиентов и покупателей на готовые площади, и так далее, так далее, так далее…

Стояла, блин, развалина, никому на хрен не нужна была, стоило одному толковому мужику делом заняться, из говна поднимать, так поналетело – делись!

Мать вашу, ну что за страна?! А-ах!!

Выжил, выстоял! И построил!!

Он не помнил, как прожил те восемь месяцев – не ел, не спал практически, не жил вообще – строил, строил, строил, не останавливая процесса ни на час, ни днем, ни ночью. Похудел на пятнадцать килограмм, ничего не видел, не знал, не понимал вокруг, кроме стройки, хронически сорвал горло от крика и матюгов. Спасли только ежедневные обязательные тренировки, а так бы сдох, точно! Или надорвался.

Как он, двадцатичетырехлетний пацан, мог во все это влезть, убедить чиновников, родственников, друзей, что справится?! Да так убедить, чтобы не просто поверили, а и кредит дали, и взаймы, и документы подписали!

Что в нем было такое, что его безропотно слушались бывалые мужики – строители, прорабы, начальники участков, тонны цемента сожравшие на коммунистических стройках, знавшие все лазейки, все ходы-выходы, все «святые» откаты?!

Не просто слушались, а исполняли неукоснительно приказы, уважительно называя «Степаныч», и верили его словам: «Если эту поднимем, то дальше попрем вместе, обещаю!»

В двадцать один год, приняв первое выстраданное мужское решение на больничной койке, сцепив зубы, Бойцов поспорил со смертью и самой жизнью, с диагнозом пожизненной инвалидности, в одночасье превратившись из романтического юноши в сурового волевого мужика.

Ну, это другая история…

А тогда…

Они жили двумя семьями с родителями Кирилла в двушке-распашонке на Пролетарской. Как пролетели три месяца жизни его сына Максимки, отец не знал и не помнил. В тот период единственным ярким, запечатлевшимся в памяти на всю жизнь воспоминанием, не касающимся строительства, было то, как он встречал жену из роддома и взял на руки кулек с младенцем.

Маленький человечек не заплакал, не зашебуршался в своем кульке от незнакомых рук, а посмотрел серьезным взглядом, сдвинув невидимые бровки. А Бойцова затопила небывалая волна теплоты, нежности и осознания: «Мой сын!»