Даниэла Стил - До конца времен

– Ну что ж, я рад, если все в порядке, – кивнул Латтимер и ушел по своим делам, а Роберт и Лили направились к той самой скамейке перед административным корпусом, где она когда-то нашла забытую книгу с адресом издательства. Это было почти два месяца назад, и вот теперь они сидят на скамье вместе – она и человек, который хочет опубликовать ее рукопись. Лили все еще не верилось, что это происходит на самом деле. Ей казалось – она спит и видит сказочный сон.

А Роберт смотрел на нее и удивлялся. Он был потрясен ее молодостью, ее природным очарованием и живостью, а также уверенностью, с какой она держалась. Лиллибет Петерсен была совсем не такой, как он ее представлял. Грациозная, изящная, совсем юная, она совершенно не растерялась, оказавшись в непривычной ситуации. Правда, он чувствовал, что Лиллибет все еще немного робеет, поэтому специально заговорил о ее романе, чтобы дать ей возможность почувствовать под ногами знакомую почву. Это сработало – Лиллибет окончательно успокоилась, и уже через несколько минут ее личико под черным капором стало почти по-детски озорным. Потом она и вовсе ослабила завязанные под подбородком ленты и сдвинула капор далеко назад, и Роберт едва не заморгал, ослепленный сиянием ее белокурых волос.

– Прошу прощения, мне не следовало этого делать, но сегодня слишком жарко, – проговорила Лиллибет. Ее волосы сверкали на солнце, как золотые нити, глаза улыбались, и Роберт невольно подумал, что она была именно такой, как ему мечталось, да и сам он, похоже, был ей симпатичен.

– Я редко встречаюсь с «англичанами», – добавила Лиллибет и после небольшой паузы пояснила: – «Англичанами» мы называем тех, кто не принадлежит к нашей вере. За всю жизнь я видела вблизи всего нескольких – мистера Латтимера и полицейских следователей, которые приезжали к нам, когда погибла мама. Нам, женщинам, не разрешается покидать поселок без очень веских причин.

– Да, я знаю, – кивнул Роберт. Слушая ее голос, он узнавал его тембр, узнавал интонации, хотя и не понимал, при каких обстоятельствах мог его слышать. Такое же ощущение появилось у него, когда он говорил с Лиллибет по телефону, только сейчас оно заметно усилилось. Вместе с тем Роберт был абсолютно уверен, что они никогда не встречались и не могли встречаться. Учитывая ее образ жизни, это было совершенно исключено, и все же он еще раз окинул взглядом ее лицо, отыскивая знакомые черты. Лиллибет была совершенно очаровательна, и даже глухое черное платье, подпоясанное голубым фартуком, очень ей шло. Чем-то она походила на антикварную куклу из тонкого фарфора – такую же изящную, хрупкую, но в то же время в ней угадывалась недюжинная сила и какой-то внутренний огонь, согревавший ее изнутри и мелькавший искорками в глазах. «Нет, мы не встречались, – снова подумал Роберт, – но почему мне тогда кажется, будто мы знакомы давным-давно?»

– Не хотите ли взглянуть на договор? – проговорил он наконец, доставая документы, и Лиллибет кивнула. Кое-что ему пришлось ей объяснить, но суть она уловила достаточно быстро. Издательство выплачивало ей аванс в размере двадцати пяти тысяч долларов и пятнадцать процентов потиражных – как сказал Роберт, вполне разумные условия для первой книги никому не известного автора, но Лиллибет двадцать пять тысяч казались сказочным богатством. На случай, если она согласится, он захватил с собой чек, и когда Лиллибет расписалась на всех экземплярах договора, торжественно вручил его Лиллибет, извинившись, что не может пока заплатить больше.

– Если первый тираж разойдется хорошо, в чем я уверен, думаю, мы сможем увеличить ваш гонорар до двадцати процентов, – пообещал он.

Лили изумленно разглядывала чек.

– Это огромные деньги, – прошептала она растерянно. – Что я буду с ними делать?

– Для начала можете положить их в банк. – Роберт улыбнулся, но не покровительственно, а как другу. Те несколько минут, что они провели вместе, странным образом сблизили их, хотя большую часть времени они обсуждали финансовую и юридическую стороны договора. Правда, Лиллибет от природы обладала живым и острым умом, и все же внезапный переход из семнадцатого столетия в двадцать первое дался ей нелегко, и Роберту снова захотелось защитить ее от всех проблем и опасностей, с которыми она могла столкнуться. Он, однако, видел, что, несмотря на вполне объяснимую наивность и кажущуюся уязвимость, Лиллибет была человеком сильным и волевым. Весьма необычное для столь молодой женщины сочетание ранимости и мужества, смирения и отваги, с которой она бросала вызов новому миру.

– У меня нет счета в банке, – сказала Лиллибет, и Роберт кивнул. Чего-то подобного он ожидал.

– Мы можем открыть счет на ваше имя прямо здесь, в Ланкастере, чтобы деньги всегда были у вас под рукой и вы могли ими распоряжаться. Думаю, мистер Латтимер посоветует, куда лучше обратиться.

Лили немного подумала и кивнула. Его предложение пришлось ей по душе.

Потом Роберт убрал подписанные экземпляры договора, а один протянул ей. За все пять лет в книжном бизнесе это была его самая простая и быстрая сделка. Большинство авторов, с которыми ему приходилось иметь дело, были куда менее покладистыми.

– Спасибо вам большое, мистер Белладжо, – сказала Лиллибет, аккуратно пряча договор и чек в карман фартука. – Это все?

– Не совсем. Как вы помните, в договоре есть статья, согласно которой вы должны просмотреть окончательный вариант текста после того, как с ним поработают мои редакторы. Они уже занимаются этим, и, насколько я знаю, исправлений почти нет… – Сам он заметил в тексте всего один-два небольших анахронизма, которые, пожалуй, даже не бросились бы в глаза непрофессионалу. – Понимаю, что сделать это будет непросто, поэтому я готов пойти вам навстречу и привезти правку сюда. Или вы можете приехать в Нью-Йорк, если хотите.

При этих его словах глаза Лиллибет изумленно раскрылись.

– Я? В Нью-Йорк?! Но как?!! – Она и в самом деле не понимала, как это можно устроить.

– Разрешите мне поговорить с вашим отцом, Лили? – За все время он впервые назвал ее по имени, и это прозвучало очень дружески и тепло.

Она лишь покачала головой:

– Нет. Сначала я хочу сама с ним поговорить. Папа… наверняка очень рассердится и не захочет, чтобы я ехала в Нью-Йорк. Я должна… выбрать удобный момент, чтобы все объяснить. Иначе дело может кончиться избеганием.

– Избеганием?

– У аманитов есть свод правил, который называется «Орднунг», – пояснила она. – И если старейшины решат, что ты совершил действительно серьезный проступок, тебя… тебя отлучают от церкви или просто выгоняют из общины и из поселка, и вернуться ты уже не можешь, а я… Я хочу жить здесь. – Она повернулась к нему, и волосы вспыхнули на солнце бледным золотом, а в глазах промелькнула лукавая искра. – Но мне бы хотелось посмотреть Нью-Йорк. Быть может, когда-нибудь папа мне разрешит, если увидит, что в книге я не написала ничего плохого.