Дженнифер Пробст - Брачная ловушка

И синьора Конте, одним четким ударом разломив яйцо пополам, ловко вытряхнула его содержимое в миску.

Мэгги попыталась скопировать ее движения — и скорлупа яйца лопнула, разлетевшись на мелкие кусочки. Она вздрогнула, как от удара, но мать Майкла пододвинула к ней горку яиц и велела разбивать их одно за другим. Мэгги постаралась сосредоточиться на этом занятии, но в мыслях ее неотступно маячил образ юного Майкла Конте, который, презрев волю родителей, несется в машине по гоночной трассе.

— И что же произошло?

— Все осложнилось, — вздохнула синьора Конте. — Один из друзей Майкла попал в аварию, и этот случай прибавил нам расстройства. К тому времени мы уже знали, что Венеция не желает заниматься пекарней, и наши мечты о семейном бизнесе начали увядать. Конечно, мы могли бы принять и другие решения. Мой муж стремился к расширению дела; я любила готовить и хотела остановиться на двух пекарнях. Кто знает, к чему бы мы пришли? Вмешался Господь, и Майкл сделал свой выбор.

Мэгги ударила яйцом по краю миски. Желток и белок аккуратно выскользнули в миску, не прихватив с собой ни единого кусочка скорлупы, и она испытала странное удовлетворение. Должно быть, «семь» и вправду ее счастливое число.

— Он решил бросить гонки?

Синьора Конте покачала головой, и на ее лице промелькнуло сожаление.

— Нет. Он объявил, что решил стать профессиональным гонщиком.

— Не понимаю… — шумно втянула воздух Мэгги.

— Майкл ушел из дома и целый год ездил в кольцевых гонках. Он был молод, но одарен и мечтал когда-нибудь принять участие в Гран-при. А потом у моего мужа случился сердечный приступ.

Образ, стоявший за этими словами, потряс Мэгги до основания. Она смотрела на мать Майкла и не могла отвести глаз. Казалось, еще мгновение — и ей откроется ужасная правда. Мэгги напряглась всем телом, охваченная неодолимым желанием: бежать без оглядки, зажав для верности уши. Голос ее дрогнул, сорвавшись на единственном слове, которое только она и сумела выговорить:

— Расскажите.

Синьора Конте кивнула и вытерла руки о фартук.

— Si, тебе следует это знать. Узнав, что у отца произошел сердечный приступ, Майкл тотчас вернулся домой. Сутками не выходил из больницы, неотлучно дежурил у его постели. Думаю, мы все тогда верили, что отец в конце концов оправится, но случился второй приступ… и он нас покинул. Выйдя из его палаты, Майкл сообщил мне, что бросил гонки и берет в свои руки семейный бизнес.

Она помолчала, и Мэгги тоже не произнесла ни слова, пока ее пожилая собеседница размышляла о давно минувших событиях и во взгляде ее мелькали призраки прошлого.

— Тот день, когда я потеряла мужа, принес мне еще одну потерю. Мой сын лишился того, что всегда ярко пылало в нем: необузданности, неукротимой свободы от всех и всяческих запретов. Он стал идеальным сыном, идеальным братом, идеальным бизнесменом — словом, всем, что нам было от него нужно… но при этом отрекся от части себя.

Горло ее перехватило от избытка чувств. Мэгги стиснула ложку с такой силой, что удивилась, как это из-под ее пальцев не брызнули осколки. Теперь понятно, почему Майкл кажется таким безупречным. Он отказался от своей сокровенной мечты и стал всем, в чем нуждались его родные. Стал, не думая о себе, ни на что не сетуя. И ни разу даже смутным намеком не показал, что живет не той жизнью, о которой мечтал.

Матушка Конте тряхнула головой, обретая прежнее самообладание:

— Вот и вся история. Можешь сделать с ней, что твоей душе угодно, но я хотела, чтобы ты знала об этом, потому что ты жена Майкла.

Мэгги попыталась что-то сказать, но лишь безмолвно кивнула. И пока они чистили яблоки, образ мужчины, которого она, казалось, хорошо узнала, разлетелся в ее воображении на мельчайшие кусочки. Под внешней непринужденной беззаботностью скрывался человек, достаточно сильный, чтобы принимать решения ради блага других. Ради блага тех, кого он любит.

— Маргерита, расскажи мне о своих родителях, — нарушил этот момент истины повелительный голос матушки Конте. — Почему твоя мать не научила тебя готовить?

Мэгги сосредоточенно снимала кожуру с яблока.

— Моя мать не любит возиться с домашним хозяйством. Она снималась в кино и считала, что ее детям будет лучше расти под присмотром нянек и кухарок. Так что я ни в чем не нуждалась и получала разнообразное питание.

Довольная таким спокойным и рассудительным тоном, мать Майкла подняла взгляд на Мэгги. Аккуратно отложив яблоко, она прищурилась, словно изучала все потаенные оттенки выражения на лице невестки.

— А сейчас у тебя близкие отношения с родителями?

Мэгги вздернула подбородок и, не дрогнув, выдержала ее пристальный взгляд.

— Нет. Отец живет с новой женой, а мать предпочитает, чтобы мы лишь изредка вместе завтракали.

— А есть у тебя бабушка и дедушка? Дяди и тети? Двоюродные братья или сестры?

— Нет, никого, только родной брат. На самом деле все было не так уж и страшно. Мы ни в чем не знали отказа, и жилось нам легко.

— Чушь!

У Мэгги по-детски приоткрылся рот.

— Что?

— То, что ты услышала, Маргерита. Твоя жизнь не была легкой. Некому было направлять тебя на верный путь, наставлять тебя, заботиться о тебе. Дом не только то место, где кормят, одевают и дарят игрушки. Впрочем, ты здесь не виновата. Твои родители — настоящие глупцы, потому что лишили себя радости гордиться такой прекрасной, такой замечательной дочерью. — Синьора Конте презрительно фыркнула. — Ну да неважно. Ты научилась быть сильной и прочно стоять на ногах. Вот почему ты так хорошо подходишь моему сыну.

— Это вряд ли, — рассмеялась Мэгги. — Мы слишком разные. — И поперхнулась, тут же сообразив, чт о ляпнула. Черт, опять напортачила! — Ммм… то есть я хотела сказать, сначала мы думали, что у нас ничего не получится, но потом влюбились друг в друга.

— Хм… понимаю, — произнесла синьора Конте. Мэгги сделала неловкое движение — и шлепок жидкого месива взлетел к самому потолку. — Маргерита, когда вы поженились?

Мэгги внутренне сжалась, лихорадочно припоминая все те случаи, когда ей требовалось качественно соврать и избежать разоблачения. «Молю тебя, Сатана, хоть сейчас меня не подведи!»

— Две недели назад.

— А день?

— Ммм… — Она на миг запнулась, но тут же уверенно продолжила: — Вторник. Двадцатое мая.

Пожилая женщина помолчала, потом произнесла:

— Хороший день для свадьбы, верно?

— Да.

— Ты любишь моего сына?

Мэгги выронила ложку и уставилась на матушку Конте:

— Что?!

— Ты любишь моего сына?

— Ну да, конечно, конечно же я люблю его! Я бы ни за что не вышла замуж за того, кого не люблю! — Мэгги выдавила смешок, мысленно молясь, чтобы он не прозвучал чересчур фальшиво.