Дженнифер Пробст - Брачная ловушка

С каждой из них Майкл поступил чудовищно несправедливо. По его вине Джульетта никак не была вознаграждена за то, что приняла должность исполнительного директора. День за днем она выполняла всю обыденную, неблагодарную работу, обреченная при этом оставаться в тени. Все самое лакомое он, как эгоистичный ребенок, приберегал для себя и никогда не поддерживал Джульетту словом и делом.

Карина… Майкл до того свыкся с тем, что в семье она самая младшая, что ему и в голову никогда не приходило спросить, чего же хочет она сама. Он лишь приказывал, требовал и ожидал повиновения. Конечно же, ему было известно, что Карина любит рисовать, но лишь когда Мэгги упомянула о ее даровании, он осознал, что у Карины, вполне вероятно, может быть и собственная мечта и она даже нуждается в его одобрении, чтобы заняться чем-то, далеким от изучения бизнеса.

Однако хуже всего он обошелся с Венецией. Стыд охватил Майкла, когда это признание всплыло из глубин его души и комком застряло в горле, не давая дышать. Венеция воплотила в жизнь свою мечту и стала модельером, но Майкл вечно попрекал ее за то, что она отказалась взваливать на себя бремя семейного бизнеса, и уничижительно отзывался о ее выборе. Теперь-то он понял почему. Майкл просто завидовал — завидовал тому, что Венеция сумела исполнить свою мечту, в то время как он от своей мечты отказался. Ему нужно было каким-то образом выместить свой гнев. Он всегда гордился тем, что сам решает свою судьбу и решение бросить гонки целиком и полностью принадлежало ему. Венеция не должна была расплачиваться ни за то, что осуществила свою мечту, ни за то, что Майкл не сумел этого сделать.

А Мэгги? Она уже готова обратиться в бегство. Майкл понятия не имел, каким образом сможет ее переубедить, как сумеет пробиться через стену сдержанного отчуждения и проникнуть в самую ее душу. Но будь он проклят, если не приложит все силы, чтобы этого достичь! Он не позволит Мэгги сесть на самолет, пока не принудит ее к откровенности. Тогда, и только тогда сможет он понять, возможно ли, чтобы между ними что-то сладилось.

Майкл сидел, окруженный осколками разбитой вдребезги жизни. Настала пора принимать решения. Прежде всего помириться с сестрами. Затем совершить прыжок в неизвестность. Мэгги обладает душой и сердцем раненого воина, и для Майкла пришло время сразиться за нее.

Он должен отыскать свою поддельную жену и каким-то образом уговорить ее остаться.

Мэгги лежала на кровати, неотрывно глядя в потолок. Ее решение твердо и окончательно.

Что есть духу сматываться из этого гиблого места.

С той самой минуты, когда она ступила на порог дома Конте, ее уравновешенное существование покатилось под откос. Она оказалась втянута в семейные драмы и, что самое странное, не осталась к ним равнодушной. Это абсолютно недопустимо. Ей необходимо научиться держаться как можно дальше от Майкла Конте и свыкнуться с сознанием того, что вскоре он навсегда исчезнет из ее жизни. Он больше не будет вертеться вокруг Алексы. Мэгги наплевать, каким образом он выкрутится, чтобы исполнить свою часть сделки. Уж она позаботится, чтобы он сдержал слово. В любом случае последнее, чего ей не хватает в жизни, — сходить с ума по какому-то типу, одержимому мечтами, которые ей совершенно чужды.

Разве не так?

Мысли завертелись в смятенном вихре, и Мэгги, перекатившись на бок, застонала. С чего это вдруг она начала сомневаться в собственных силах? Изначальное решение переспать с Майклом и таким образом выбросить его из головы ни к чему хорошему не привело. Хватило одной только ночи, чтобы он накрепко засел в ее мыслях. Что, если она привяжется к Майклу Конте? Что, если ей в голову взбредет нелепая идея о любви до гроба? Ну да, Майкл способен неоднократно довести ее до оргазма, и с точки зрения физиологии все было бы восхитительно… но как же быть с душой? Сумеет ли ее душа справиться с таким потрясением?

Ну уж нет! Пускай ее назовут трусихой, но, когда Майкл вернется, она первым же рейсом отправится домой. Скажет, что у нее заболела мать. Или выдумает басню о внезапной смерти какого-нибудь родственника. Какого-нибудь дядюшки, с которым она сто лет не виделась. Что угодно, только бы оказаться подальше отсюда.

В дверь постучали. Мэгги резко села, вздрогнув от испуга.

— Кто там?

— Это Карина. Можно войти?

— Да, конечно.

Девушка впорхнула в комнату и устроилась на краю кровати. Мэгги улыбнулась, увидев, как радостно сияет ее лицо. Пускай ненадолго, но Карина поборола свою привычную угрюмость и казалась сейчас совершенно беззаботной. Макияж был наложен тщательнее, чем раньше, а одежда, по крайней мере отчасти, подчеркивала фигуру — в отличие от мешковатых джинсов и футболок, в которых Карина обычно щеголяла. Ей Мэгги сумела помочь. Хотя бы в этом деле она не напортачила.

— Как прошел вчерашний ужин? — спросила Мэгги. — И прежде чем ответить, учти, что вариант должен быть только один — «прекрасно». Мне вчера пришлось иметь дело с твоими малолетними родственниками, и я до сих пор не могу прийти в себя.

Карина рассмеялась и закинула ногу на ногу. Глаза ее загорелись восторгом.

— Мэгги, это было потрясающе! Мне ужасно понравилась Сьерра, просто уж-жасно. Она такая классная! И просто красавица! А парни вели себя очень мило и вежливо. Нас было много, так что я не испытывала никакой неловкости, и знаешь что? Они сказали, что из меня вышла бы отличная фотомодель!

— Так и есть, Карина, — улыбнулась Мэгги, — но я не уверена, что тебе понравилось бы это занятие. Лично я думаю, что тебе стоило бы продолжить обучение в колледже и всерьез заняться рисованием. У тебя талант.

— Спасибо. — Лицо девушки порозовело. — Ну да, Майкл и мама, наверное, были бы вне себя от такой идеи… но все равно было клево, что парни всерьез считали, будто я гожусь в фотомодели. Они пригласили меня на свою следующую съемку, и мы обменялись номерами мобильников, а теперь вовсю посылаем друг другу сообщения.

— Я рада, что ты завела себе новых друзей.

— Я тоже. Можно тебя кое о чем попросить?

— О чем угодно, если только не придется сидеть с детьми.

— Можно взять у тебя шарфик? Светло-голубой, если найдется. Я хочу примерить новый костюм, и мне нужен какой-нибудь симпатичный аксессуар. — Карина сморщила нос. — Венеция на стенку лезет, когда я беру у нее что-нибудь поносить, а у Джульетты весь гардероб только в деловом стиле.

— Конечно можно. Я прихватила с собой несколько лишних шарфиков. Дорожная сумка стоит в стенном шкафу. Бери, не стесняйся.

Карина защебетала, описывая вчерашний вечер во всех подробностях, и Мэгги оперлась затылком об изголовье кровати, расслабленно погружаясь в ритуал одалживания одежды и чисто женской болтовни. Карина охала и ахала над охапкой ее шарфиков, отобрала для себя два из них… и вдруг замерла.