Кимберли Кейтс - Нежная лилия

Ладонь Кэтлин легла поверх загрубелой, мозолистой руки старого воина.

— Спасибо тебе за твою доброту к отцу, ко мне. Своими рассказами ты подарил родителям кусочки моего детства. Может быть, когда Нилл поправится, ты окажешь мне еще одну услугу — расскажешь мне о них. И тогда я почувствую, что у меня тоже была семья.

Глаза старого воина увлажнились, и, отвернувшись, он громко откашлялся.

— Они ни на минуту не переставали вас любить. Я каждый день слышал, как они говорили меж собой о своей дочери.

Вдруг возле двери послышалась какая-то возня, кто-то вскрикнул. Рука Деклана легла на рукоятку меча. Вскочив на ноги, Кэтлин испуганно смотрела на ввалившегося в комнату воина.

— На нас напали! Берегитесь!

Но страх Кэтлин мгновенно сменился облегчением, когда в комнату вслед за ним вихрем ворвалась хрупкая девушка с разметавшимися по плечам огненно-рыжими волосами.

— Только попробуй еще раз встать у меня на дороге — и всю неделю не сможешь стоять на ногах, жалкий, ничтожный червяк!

Раскрасневшись от гнева и негодования, девушка обернулась, и они увидели в ее глазах страх.

— Фиона?! Откуда ты взялась? Неужели гонцы уже добрались до Дэйра?

— Мы уже мчались сюда сломя голову, Оуэн и я! Он очнулся наконец, рассказал, что, когда привез письмо от Нилла, Конн почему-то приказал его убить! Оуэн понял, что дело нечисто, и догадался, что Ниллу грозит беда.

— Так оно и было.

— Кэтлин, воины… они сказали, что Конн отравил его.

Кэтлин невыносимо было видеть страх на этом юном лице. Она отошла от кровати.

— Он… он… — Фиона так и не смогла произнести слово «мертв», но и невысказанное вслух, оно повисло между ними.

— Нет. Он жив. И может быть, очнется.

— Он должен это сделать! — выпалила Фиона. — Он… он всегда возвращается ко мне. Даже в этот раз — через столько лет он все-таки вернулся.

Кэтлин ласково отбросила со лба Фионы прядь волос.

— Он просил передать тебе, что ты была права насчет отца. Конн перед смертью признался, что Ронан был ни в чем не виноват. Нилл сказал, что ничто не сможет доставить тебе большей радости, чем эта весть.

— Тогда пусть очнется, чтобы я могла всласть изводить его! — Фиона яростно потрясла брата за плечо: — Нилл, я проехала всю страну, чтобы только увидеть тебя! Сказать… — голос ее прервался, — сказать, что люблю тебя, будь ты трижды проклят!

Кэтлин вглядывалась в искаженное страхом и любовью девичье лицо. В нем было столько яростной решимости, что даже злая судьба вряд ли смогла бы сейчас забрать у нее брата.

Встав на колени по другую сторону постели, Кэтлин приложила руку к холодной щеке Нилла.

— Нилл, прошу тебя, очнись! Боюсь, раньше ты никогда не слышал от Фионы подобных слов. Ей понадобилось много мужества, чтобы произнести их, но она ведь училась мужеству у тебя! Мы не можем потерять тебя, Фиона и я. И твоя мать!

Почудилось ей или губы Нилла и в самом деле чуть заметно дрогнули? Нет! Теперь она ясно видела. Он явно пытался что-то сказать.

— Теперь уж я… точно должен умереть…

— Что?! Нилл! — Кэтлин нагнулась к нему.

— Он что-то сказал! — вскричала Фиона.

— Я сказал: «Теперь уж я точно должен умереть», — не то Фиона ни за что не простит, что я это слышал. — Налитые кровью, мутные глаза его открылись, но Кэтлин с облегчением заметила, что они улыбаются. — Повтори это снова, малышка!

— Нилл! — Зарыдав, Фиона бросилась ему на грудь.

— Помогите! — сдавленным голосом прохрипел он. — Нет, лучше бы я все-таки умер! Слезь немедленно, не то ты меня задушишь!

Кэтлин с трудом удалось оттащить Фиону и передать ее Деклану, облегченно вздохнув, когда эти двое принялись рыдать друг у друга на плече. Сама она бросилась к Ниллу:

— Ты все-таки очнулся! Фиона знала, что так будет!

— Я… я так устал. Мне хотелось закрыть глаза и уснуть навсегда. Но каждый раз, когда я погружался в сон, я снова и снова видел перед собой призрак отца, который подносил что-то к моим глазам.

— Что же это было?

Его губы с трудом раздвинулись в улыбке, но лицо было растерянное.

— Лилия. Он говорил, что там, где он сейчас, лилии не растут. Потом клал цветок на вершину камня, и мне приходилось тянуться, тянуться за ним из того тумана, в который я постепенно погружался. А потом я услышал, как ты зовешь меня.

Кэтлин обхватила его руками:

— Я все время звала тебя, любимый! И продолжала бы звать, даже если бы ты предпочел остаться с отцом. Я бы говорила с тобой, как твоя мать — с ним, ходила бы туда, где мы с тобой любили друг друга, и не сомневалась бы, что ты меня слышишь.

— Да, я слышал бы тебя. И звал тебя в ответ. Так когда-то мой отец звал меня, но я отказывался слушать. Он простил меня, Кэтлин. И когда у нас с тобой будут дети, надеюсь, я буду для них хотя бы вполовину таким хорошим отцом, каким он был для меня.

— Конечно, а как же иначе? Ведь ты самый любящий мужчина на свете, самый храбрый воин и самый благородный человек.

Брови Нилла в комическом отчаянии сдвинулись.

— Интересно, какой из меня выйдет тан? Знаешь, я ведь никогда не жаждал власти. Всю жизнь я сражался, мстил и верил в то, что было ложью. Не доверял ни единому человеку. Я не имею ни малейшего понятия о том, что значит быть таном.

Раньше ей хотелось вернуться в Дэйр, жить рядом с любимым человеком. Но теперь, когда события последних дней перевернули всю ее жизнь, Кэтлин поймала себя на том, что думает о другом. Конн погиб, но жизнь скольких людей он успел изуродовать? Нельзя позволить, чтобы такая огромная власть снова попала в руки недостойного человека. А из Нилла выйдет замечательный тан!

— Вся твоя жизнь подготовила тебя к тому, чтобы ты стал самым достойным таном за всю историю Гленфлуирса, — сказала она. — Ты храбр, и у тебя достаточно сил, чтобы править. Но кроме всего этого, в твоем сердце есть то, в чем твои люди сейчас нуждаются больше всего.

— И что же это, моя Прекрасная Лилия?

— Сострадание. Ты никогда не сможешь забыть, как страшно жить одиноким и беспомощным, и поэтому будешь милостив ко всем, а не только к тем, кто богат и силен. Ты станешь защищать слабых. Эти люди нуждаются в тебе, Нилл, ничуть не меньше, чем мы с Фионой и твоя мать. Докажи им, что и сильный может быть добрым.

Чья-то тень упала на постель. Это был старый друид. Не он ли положил всему начало, когда много лет назад его ладонь легла на живот ее матери?

— Приятно, что дочь Финтана не только красива, но и умна, — прошамкал старик. — Я слышал, ты пришел в себя, Нилл Семь Измен. Это хорошо. Я не понимал всей правды, пока не увидел, как ты лежишь у моих ног. Я только сейчас понял, что предал избранников древних богов.

— Избранников? — растерянно выдохнул Нилл. — Что-то я не понимаю…

— Ты и дочь Финтана и есть их избранники. Те самые, о которых говорилось в письменах, — те, кто станет править, соединив древнюю мудрость с веянием перемен. Совесть и честь, за которые сражался Нилл, соединятся с мудростью, которую впитала Кэтлин в монастыре. Ирландия тоже станет другой. Она отдаст себя во власть христианскому Богу, но ростки новой жизни в нашей стране будут пробиваться мирно — без войн и кровопролитий, как в других странах. И все это благодаря вашему мудрому правлению.