Кимберли Кейтс - Нежная лилия

Кэтлин вспомнился тот день, когда она спешила через лес к алтарю друидов, где увидела Нилла. Тогда та же самая мысль мелькнула у нее в голове.

— Нилл, — пробормотала она, — помнишь письмена на камне в Дэйре и те, что были на алтаре друидов возле аббатства? Они же совершенно одинаковые! Так, значит, это правда, что он сказал?

— Неужели ты сомневаешься в этом, моя Прекрасная Лилия? — спросил, целуя ее, Нилл. — С той минуты как я увидел тебя барахтающейся в волнах, как впервые коснулся твоей руки, я уже знал: мы предназначены друг другу.

— Пришло новое время — время святых и монастырей. Старые боги уступят им свое место, но вы оба знаете правду. — На губах старого друида появилась мягкая, понимающая улыбка. — Вам известно, что у Ирландии всегда будет сердце язычника.

Ветер пел песню мужества, веры и рождения нового будущего. Уютно прижавшись к теплому телу мужа, убаюканная привычным ритмом скачки, чувствуя, как уверенно держат ее сильные руки, Кэтлин закрыла глаза.

— Кажется невероятным, что прошло столько времени с тех пор, как я увез тебя отсюда, — нежно сказал Нилл, привязывая лошадь возле камня друидов. — Я тогда был так сердит! Ну как же — меня, неустрашимого воина, привыкшего сражаться и побеждать, послали в монастырь за какой-то девчонкой! Мне даже в голову не могло прийти, что ты бросишь мне вызов. Научишь меня любить, верить, видеть правду.

— Но ты принял мой вызов и победил. Под присмотром Фионы Дэйр восстал из пепла, а твоя мать просто цветет.

Нилл мягко усмехнулся:

— Все было бы замечательно, если б можно было еще подыскать Оуэну какую-нибудь небольшую войну! Поскольку ему негде снискать себе воинскую славу, боюсь, как бы он не начал поглядывать на мою сестру.

— Остается только надеяться, что в его объятиях она будет так же счастлива, как я — в твоих, мой воин.

— Это правда, Кэтлин? Ты счастлива? Я знаю, что ты мечтала не об этом. Жена тана! А ведь твоей мечтой была тихая, простая жизнь.

— Я видела, как ты правишь, стараясь, чтобы на смену жестокости пришли доброта и сострадание, а вместо лжи и измены воцарилось благородство. И вижу любовь в глазах твоих подданных, когда они говорят о тебе, вижу мир и благоденствие в их семьях. Как я могу жаловаться? Поверь, я счастлива, что завоевала сердце такого мудрого и доброго человека. И не могу пожелать лучшей жизни для себя и для нашего ребенка, Нилл.

— Ты ошибаешься, моя Прекрасная Лилия. Мне многому еще предстоит научиться. Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы заслужить твое доверие.

Спешившись, Нилл бережно снял жену с седла, помня о драгоценной ноше, что была у нее под сердцем, и поставил на траву, по которой она бегала еще ребенком. Потом осторожно коснулся ладонью живота.

— Ты уверена, что не устала? Откуда ты взяла, что кто-то придет сюда?

— Это ведь мой день. И я знаю, что она придет.

— Ну, я ведь и сам мог отвезти ей подарок.

С сияющей улыбкой Кэтлин покачала головой:

— Нет, это мой подарок. В тот день я уже знала, что никогда не вернусь в аббатство. Никогда больше не положу голову к ней на колени, как делала еще маленькой девочкой. Может быть, никогда не скажу ей, как счастлива была все эти годы. Но когда она увидит это, Нилл, она все поймет.

Обняв жену за талию, Нилл повел ее через благоухающий цветами луг, держа так бережно, будто дороже ее не было сокровища на земле.

Слезы счастья появились на ресницах Кэтлин, когда она, склонившись над камнем алтаря друидов, положила на него свой дар — охапку лилий, прекрасных, как любовь, которую она нашла в сердце Нилла.