Николь Фосселер - Звезды над Занзибаром

— Я часто думаю о замечании, которое как-то сделала в этой связи Зафрани, — тихо вставила свое слово его жена. — Любящие не знают угрызений совести, — как говорят на Занзибаре. Мы спасли жизнь ей и ее нерожденному ребенку, Джордж. Ей грозила смертельная опасность. Если бы мы не помогли ей — как бы мы объяснили это нашей христианской совести? Меня охватывает такой неправедный гнев, как только я подумаю, какое зло мог причинить султан бедной женщине! Своей сестре!

Доктор Стюард задумчиво гладил пальцами плечо жены.

— Я не совсем уверен, что султан Меджид действительно намеревался что-то с ней сделать.

— Как это тебе пришло в голову? — В ее голосе прозвучало искреннее изумление.

Словно в раздумье, ее муж наклонил голову.

— Если бы он действительно хотел этого, он давно бы уже казнил ее или бы насильно заключил в тюрьму.

— Ты же не думаешь всерьез, что это было только предупреждение? Для пущего страха?

Он взял Эмили за кончики пальцев, обвел вокруг кресла и, усевшись поудобнее, притянул ее к себе на колени и обвил руками ее все еще стройную талию.

— Это я вполне бы мог себе представить. Султан Меджид — хотя он и находится под сильным влиянием своих министров, часто болеет, а сверх того, известен своим нерешительным характером, но он далеко не глуп. Он держит власть в руках. И если ему не удается потребовать выполнения своих распоряжений? — он указал подбородком на письменный стол, который был усеян бумагами. — Гудфеллоу из Адена пишет мне. Султан обратился к резиденту Мериузеру с просьбой: Биби Салме может вернуться на Занзибар, если пойдет на уступки.

— Вот негодяй! — вырвалось из уст его разгневанной жены, и она ударила его кулаком по плечу. — Явно попахивает ловушкой.

— Не надо сразу осуждать его, милая. Черчилль рассказал мне, что Биби всегда была его любимой сестрой. По всей вероятности, он сейчас разрывается между тем, что он хотел бы и что в состоянии сделать — не выходя за рамки обычаев.

— Во всяком случае, я рада узнать, что ей ничто не грозит, — заверила Эмили Стюард и обвила руки вокруг его шеи. — В Адене она наконец-то найдет покой. Там она сможет спокойно дожидаться рождения ребенка и прибытия своего жениха.

— М-да, — промычал доктор Стюард и внимательно посмотрел на супругу. — А ты задумывалась о том, что будет с Рюте? Опасность для него еще не совсем устранена.

— Он иностранец, как и все мы, и очень важен для торговли — с нами ничего не произойдет. Это твои слова, милый Джордж.

— М-да, — повторил он еще раз. — Однако никто из нас до сих пор прежде не покушался на честь сестры султана, а потом вдобавок еще и не похищал ее. — Когда она попыталась возразить, он настойчиво продолжил: — Нет, Эмили, именно так ему все и представят! Если даже султан и не выслал Рюте, о чем сначала поговаривали… А Витту он дал ясно понять, что Рюте так просто сухим из воды не выйдет. Очевидно, султан прервет отношения с фирмой «Ханзинг и K°». Витт еще и потому озабочен собственными делами. Он думает попросить «О’Свальд и K°» прислать из Гамбурга подарки для султана Меджида и принца Баргаша, чтобы умилостивить обоих. — Эмили молчала, и он опять продолжал: — Над Рюте сгущаются тучи, хотя немцы от него и отказались. Вполне вероятно, что никто теперь не захочет иметь с ним ничего общего. Витт полагает, что весьма безответственно с его стороны продолжать сидеть на Занзибаре, и думает, что его давно бы не было в живых, если бы на троне вместо Меджида сидел Баргаш.

— Снова этот Витт, — поморщилась Эмили. — Мелкая душонка, крохобор, кругозор его не поднимается выше его счетов… — Она в раздумье закусила нижнюю губу, и самостоятельная энергичная жена врача, и мать, каковой она и являлась, вдруг стала выглядеть неловкой юной девчонкой, в которую он очертя голову влюбился тринадцать лет назад.

— Ты считаешь, мне следует пойти к Рюте и поговорить с ним? — спросила она.

— Я не знаю, способен ли он воспринимать… Но я был бы рад, если бы ты хотя бы попыталась, да, пожалуй, следует пойти, — отвечал он. — Может быть, тебе удастся уговорить его уехать с острова как можно скорее.

— Да, пожалуй, я так и сделаю. Прямо завтра, — весело ответила она и подтвердила согласие поцелуем в щеку.

— Как ты считаешь, все будет хорошо? — спросил он после небольшой паузы. — Два человека — из таких разных миров?

— Может быть, иногда любовь еще не все, — прошептала в ответ Эмили. — Но она помогает вынести многое и облегчает тоже многое. А они оба так любят друг друга, что я убеждена, они пойдут своим путем. Вместе.

Какой-то момент они смотрели друг на друга, и каждый знал, о чем думает другой. Благословлен Господь за то, что мы наслаждаемся безоблачным счастьем.

Она нежно поцеловала мужа в губы.

— Не засиживайся долго, любимый. — Она мягко выскользнула из его объятий, поднялась, разглаживая юбки, и пошла к двери.

— Эмили… — Она повернулась и посмотрела на мужа. Свет лампы нимбом желтел из-за его головы. — Ты сделала хорошее дело и, кроме того, очень умно и ловко провернула его. Снимаю шляпу.

Ее лицо просияло, и она сделала кокетливый девичий книксен.

— Благодарю вас, господин доктор. Именно это я и хотела от вас услышать. — Она послала мужу воздушный поцелуй и оставила его одного.

Эмили Стюард сдержала слово, данное мужу, и нашла Генриха на следующее же утро. Темнокожий слуга проводил ее в контору, где она застала его; он как раз передавал гору писем другому служащему; тот, вежливо поздоровавшись с дамой, удалился. Одет Генрих был, как и всегда, безупречно. С улицы доносились зазывные крики торговца фруктами и детский смех.

— Доброе утро, миссис Стюард! — воскликнул Генрих и, обойдя письменный стол, взял ее правую руку, затянутую в перчатку, и галантно склонился над ней, целуя воздух.

— Простите великодушно, что Зефи проводил вас ко мне в кабинет. Он, верно, подумал, что вы пришли по делу. Давайте поднимемся в салон. — Легкий загар не мог скрыть его бледности. Вокруг глаз залегли синеватые тени, как будто он не спал уже много ночей.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, мистер Рюте. В определенном смысле ваш слуга не ошибся. Вы позволите? — Она указала на плетеный стул перед письменным столом, на котором громоздились высокие стопки бумаг.

— Конечно, прошу вас. — Генрих сделал приглашающий жест и сел на свой стул возле стола. — Что я могу вам предложить? Кофе, чай или лучше шербет?

— Благодарю, ничего не надо, — ответила Эмили Стюард с улыбкой, поставила свой ридикюль на колени, слегка примяв пышные юбки, и стянула с рук кружевные перчатки. — Я не задержу вас. — Ее глаза, голубые, как васильки на ее далекой родине, на мгновение задержались на бумагах, которые показались ей превосходным предлогом для визита. — Ваши дела идут хорошо? — осведомилась она самым непринужденным тоном. Но единственного взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что этим вопросом она не ввела Генриха в заблуждение. Его небольшой энергичный рот под усами дрогнул, и он иронически приподнял один его уголок.